— Пожалуйста. Пожалуйста, позволь мне кончить, — умоляю я.
Каэлиан скользит пальцем внутрь меня, и засасывает мой клитор в рот, быстро, сильно, так агрессивно, что на висках выступает пот, и я разрываюсь.
Знакомое ощущение, что моя кожа начинает нагреваться, и по мне прокатывается покалывание. Мурашки и иголочки, как будто моя нога затекла, только они пробегают по всему телу. Я не могу этого объяснить, но сначала это происходит медленно, а затем стремительно, как приливная волна ощущений, от которой у меня перехватывает дыхание.
Мои конечности сжимаются, и я издаю крик, когда Каэлиан вводит в меня два пальца. Из-за ощущения растяжения вырывается стон боли. Это больно, и мои стенки сжимаются вокруг его пальцев, когда трепет утихает.
Моё сердце колотится с частотой тысяча ударов в минуту. Я открываю глаза и смотрю на высокий потолок над собой. Воздух наполняет мои лёгкие, когда делаю вдох, который, кажется, является моим первым вдохом за несколько часов, и тут появляется он.
Нависает надо мной. Каэлиан загадочен, смотрит на меня сверху вниз. Неприкасаемый. Голодный. Зверь.
Его губы влажные, и, наклонившись, я чувствую свой запах на нём. Когда его губы прижимаются к моим, это кажется сладким и возбуждающим. В любом случае, это возбуждает — знать, что ему нравится, какая я есть, какова на вкус, из чего сделана.
— Это будет больно. У тебя будет болеть каждая клеточка тела, — предупреждает Каэлиан хриплым голосом.
Я сглатываю.
— Хорошо.
Каэлиан поворачивается, а я ничего не делаю, только слежу за ним глазами. Я не отрываю от него взгляда даже тогда, когда слышу звук рвущейся обёртки. Он смотрит на меня в ответ, наши взгляды встречаются и не отрываются друг от друга. Я рассказываю ему о своих страхах без слов, делюсь с ним всеми тревогами и надеждами. Мне хочется спастись, но я не знаю как. И только надеюсь, что в конце концов не пожалею об этом.
Каэлиан помог мне пролить кровь, и теперь он прольёт мою кровь.
Через мгновение он возвращается, прижимаясь ко мне всем телом. Я чувствую прикосновение кожи между своих бёдер, и Каэлиан обхватывает пальцами мои колени, разводя их в стороны и обвивая вокруг своей талии. Затем подаётся бёдрами вперёд, и его эрекция упирается в мои складки, вызывая мгновенное жжение и пощипывание. Ощущение такое, будто я в огне, будто он зажёг спичку у меня между ног и смотрит, как она горит. Я пытаюсь сжать ноги, но его тело мешает это сделать.
— Прекрати! Это больно! — кричу я, и мой голос эхом отдаётся в большой комнате.
— Дыши сквозь боль. Прими её. Наслаждайся ею, — хрипит Каэлиан, не двигаясь.
Дышу через нос, но жжение не утихает, как мне бы хотелось. Я так сильно хочу справиться с этим, но не знаю, смогу ли.
— Больно, — всхлипываю я.
Каэлиан скользит пальцами по моему лицу и хватает меня за подбородок, притягивая к себе.
— Это будет больно. Боль будет жестокой. Но, по крайней мере, ты чувствуешь боль. Живи с ней. Наслаждайся ею, чёрт возьми. Ты чудовище, Рэйвен. Вдыхай эту грёбаную боль.
Каэлиан толкается вперёд, преодолевая барьер. Я издаю вопль, мучительная агония пронзает меня.
— Разорви меня в клочья, Рэйвен. Подари мне свою боль.
Каэлиан замирает, когда входит полностью, не двигаясь, едва дыша, только его массивный, толстый член растягивает мои стенки сильнее, чем что-либо когда-либо прежде. Я чувствую, как нервные окончания выходят из строя, как каждая частичка меня падает в пропасть.
Вскоре боль стихает, и мы словно синхронизируемся. Каэлиан выдыхает, когда я вдыхаю, а я выдыхаю, когда он вдыхает. Мы вдыхаем и выдыхаем, и моё дыхание замедляется.
Вдох. Выдох. Вдох. Выдох.
Мы — одно целое, и то, что я чувствую, больше не является чем-то неправильным, а наоборот, всё в порядке. Всё до единой вещи в этом.
Это правильно.
— Двигайся, — вздыхаю я.
Он двигается. Двигается взад и вперёд, пока боль не утихает, и всё, что я могу чувствовать, — это то, что он хочет, чтобы я чувствовала, и это… эйфория.
— Боль — единственное, что меня возбуждает. Удовольствие для тебя — это боль для меня, и наоборот. Я хочу видеть страх в твоих глазах и боль на твоих губах, чтобы насладиться этим. — Каэлиан снова поднимает руку вверх и обхватывает мою шею. — Я тебя пугаю?
Я сглатываю, моя шея напрягается в его руке.
— Иногда.
Он сжимает челюсти, слышен щелчок зубов.
— Когда речь идёт обо мне, на твоих губах всегда должен быть вздох страха.
Каэлиан сжимает руку, и у меня перехватывает дыхание.
Мои глаза расширяются, и я хватаю ртом воздух, но не могу. Не могу набрать ни грамма воздуха, когда его толчки ускоряются.
— Ты не можешь дышать, но ты можешь чувствовать. То, на что я не способен. Так что почувствуй каждый дюйм моего тела, ведь твоя жизнь висит на волоске.
Каэлиан ускоряется, трахая меня. До тех пор, пока у меня не начинает кружиться голова, и перед глазами не начинает темнеть. Всё исчезает.
Жизнь исчезает.
А Каэлиан... он сосредоточен. Всё в нем выходит на первый план, и он — это всё.
Всё.
Моё тело снова вспыхивает, хотя на этот раз всё по-другому. Это захватывающе и блаженно, и моя душа вырывается из груди, когда жизнь угасает, и всё погружается во тьму.
Мои глаза распахиваются, и я судорожно хватаю ртом воздух. Каэлиан стоит передо мной, вытирая рубашкой шею. Я сажусь, прижимая руки к горлу, чувствуя, как ноют мышцы шеи.
— Что ты со мной сделал?
— Ты потеряла сознание.
— Ты... душил меня! — кричу в ужасе. Но и испугавшись, потому что... мне это понравилось.
— Твоя жизнь была в безопасности, Рэйвен. Остынь, мать твою.
Меня захлёстывает слишком много эмоций, чтобы их можно было уловить, и я поднимаюсь, пряча руки между ног, чтобы прикрыться, и собираюсь натянуть штаны.
— Мне нужно идти.
На ощупь кожа такая влажная, и, взглянув вниз, вижу, что внутренняя поверхность моих бёдер покрыта пятнами крови. Вытираю её руками, но она только размазывается ещё больше. Я смущена, но посмотрев на Каэлиана и увидев его взгляд, устремлённый в темноту моих внутренностей, понимаю, что ему это нравится. Его тёмные глаза, то, как он высовывает язык, чтобы провести им по нижней губе, говорят мне обо всём.
— Ты не должна смущаться. Ты должна показать это всему миру. Возможно, это избавило бы меня от необходимости убивать всех, кто думает, что может с тобой связаться, — бормочет Каэлиан.
Мои щёки вспыхивают, и я натягиваю на себя одежду, вставая. Я смущена, я... возбуждена. И всё же. Это не имеет смысла. Мне кажется, что я сошла с ума.
Я натягиваю штаны и достаю из кармана телефон. На экране высвечивается сообщение о пропущенном вызове.
«Неизвестный».
Они оставили голосовое сообщение, мои тётя и дядя всё больше и больше беспокоят меня. Ария тоже беспокоит меня. Что, если это Ария, и она куда-то убежала? Что, если ей нужна помощь?
Я разблокирую телефон, нажимаю кнопку голосовой почты и нажимаю «Плей».
Ничего.
Ничего, кроме дыхания. Тяжёлое дыхание, но, судя по отдышке, это не девушка.
Это мужчина.
Голос звучит возбуждённо, взволнованно. Кто-то, кто что-то планирует. Что-то злое.
Кто-то вроде меня. Как Каэлиан.
У меня вырывают телефон из рук, и я смотрю на Каэлиана, который перезапускает голосовую почту и прослушивает её от начала до конца.
Его глаза темнеют с каждой секундой. В конце концов, его челюсть каменеет, когда он стискивает зубы. Каэлиан просматривает мой телефон, а я смотрю на него, наблюдая, как тот листает его, как будто брал его в руки тысячу раз до этого.
Всё это обрушивается на меня одновременно. Убийство. Секс. Мои тётя и дядя. Ария. Подражатель. Каэлиан. Словно приливная волна бьёт мне в грудь, и я знаю, без сомнения, что мне нужно сделать.
— Думаю, мне нужно поговорить с отцом.
Он склоняет голову набок.
— И что заставило тебя передумать?
Я киваю на свой телефон, протягиваю руку и забираю его у него из рук.
— Тот факт, что я, очевидно, следующая жертва. Может быть, отец знает что-то, чего не знаю я. Может быть, он может... помочь.
Каэлиан выглядит одновременно довольным и раздражённым. Он знает, что это то, что мы должны сделать, но есть ещё что-то, что его беспокоит.
— Что с тобой? — спрашиваю я.
Он обнажает зубы и выдавливает:
— Твои родители из тех людей, которых я режу на кусочки. И я же отправляю тебя твоему отцу на блюдечке с голубой каёмочкой.
Морщусь, ненавидя тот факт, что моё сердце подпрыгивает. Я всё ещё забочусь о своих родителях, хотя не должна испытывать к ним ни малейших эмоций.
Мой телефон жужжит, и я нервно опускаю взгляд на экран и облегчённо выдыхаю, когда на экране высвечивается имя Арии. Я разблокирую телефон и открываю её сообщение.
Ария: Мои родители начинают что-то подозревать. Возвращайся домой.
— Дерьмо. Мне нужно идти.
Я ищу свою сумку и бросаюсь к рингу, чтобы взять свои вещи.
— Почему? Что за хрень сейчас происходит? — рявкает Каэлиан.
— Мои тётя и дядя... — я не смотрю на него, натягивая толстовку через голову и закидывая рюкзак за плечи, — они не знают, куда я хожу. Они думают, что я занимаюсь школьными делами в библиотеке в Портленде.
— Что будет, если они узнают, что ты здесь?
Моё лицо застывает, и редкие эмоции, которые я вижу на его лице, начинают проступать наружу.
— Что, твою мать, произойдёт, Рэйвен? — стискивает он зубы.
Я дотрагиваюсь пальцами до поблёкшего ожога на шее. Останется шрам, но, по крайней мере, он не такой уродливый, как был вначале.
— Я буду наказана.
Каэлиан ничего не говорит, но, клянусь, я слышу, как скрипят его зубы.