Каэлиан.
Он выглядит полным ярости и совсем не шокированным, когда пялится на меня.
— Что, блядь, произошло? — рычит Каэлиан. Он быстро закрывает дверь, защёлкивая замок, о существовании которого я и не подозревала.
— Я-я не знаю, — шепчу я, чувствуя оцепенение.
Каэлиан указывает на тело.
— Ты не знаешь, какого хрена ты тащишь тело по полу? — Он смотрит на меня обвиняющим взглядом. — Ты вся в долбанной крови. Что ты сделала?
У меня отвисает челюсть, но мне нечего сказать. Думаю, я в таком же шоке, как и труп. Опускаю взгляд и вижу, что всё моё тело покрыто кровью. Я похожа на Кэрри после того, как её окунули в ведро с кровью. Ни один сантиметр не остался нетронутым.
— Ты что, совсем, блядь, себя не контролируешь? Убиваешь кого-то, когда вокруг сотни людей? — орёт Каэлиан на меня.
Я отпускаю её ноги и закрываю лицо руками, потому что у меня раскалывается голова.
— Мне очень жаль! Она... она, блядь, болтала без умолку и никак не могла остановиться! — хватаю себя за волосы и тяну, чувствуя, что схожу с ума.
Каэлиан делает шаг вперёд, хватает меня за руки и притягивает их к моей талии.
— Возьми себя в руки, Рэйвен!
Он сжимает мой подбородок, пока боль не пронзает меня насквозь. Каэлиан приподнимает мою голову, и мы встречаемся взглядами. Они успокаивающие и холодные, безэмоциональные и отстранённые.
И всё же он здесь. Со мной.
Он защищает меня.
Каэлиан хочет спасти меня от меня самой.
— Пришла в себя? — цедит Каэлиан сквозь зубы.
Я киваю, хотя его пальцы, держащие мой подбородок, делают это едва заметным.
Однако он замечает.
Каэлиан всё замечает.
— Я здесь, — шепчу я.
Каэлиан кивает, отпуская меня.
Когда в дверь начинают колотить, моё сердце начинает биться со скоростью мили в минуту. Меня поймают. Меня поймают, и я отправлюсь в тюрьму. Я больше никогда не увижу Арию и не смогу защитить её от чудовищных родителей.
— Боже мой, — шепчу я, и слёзы текут по моему лицу.
Каэлиан указывает на меня пальцем:
— Заткнись, — подойдя к двери, он хлопает по ней. — Иди нахуй отсюда.
— Пошёл ты! — кричит женский голос по другую сторону.
Каэлиан оборачивается, уставившись на меня с раздражённым выражением на лице. Затем оглядывается по сторонам и замечает вентиляционное отверстие под потолком.
— Туда.
Мои глаза округляются.
— Чего? Ты хочешь, чтобы я протиснулась через вентиляционное отверстие размером с ботинок?
Он прищуривается.
— Ты облажалась, Рэйвен. Смирись с последствиями, — качает Каэлиан головой, облизывая губы. — Ты хоть знаешь, кто она?
Я качаю головой.
— Может, Трина и сука, но её отец — богатый конгрессмен и не будет сидеть сложа руки, когда его дочь больше не вернётся домой. Это... это грёбаный бардак.
Блядь. Ох, твою мать. Я забыла об этом.
— Итак, я отправляюсь в тюрьму, — хлопаю себя по бокам руками и чувствую, что обречена. Моя жизнь полностью закончена.
Каэлиан вздыхает.
— У тебя нет другого выбора, кроме как смириться с этим, Рэйвен. Я засуну её в вентиляцию. Тебе придётся тащить её вниз, пока не дойдёшь до конца. Вентиляция должна закончиться возле моей машины. Мы отвезём тело в лес.
Я хмурюсь, Каэлиан угрюмо смотрит на меня, поднимает палец и тычет мне в лицо.
— Ты справишься с этим и будешь иметь дело с грёбаными последствиями своего проёба.
Я сглатываю комок в горле, глядя на кровь. Кругом кровь. На данный момент тело Трины, должно быть, почти пустое.
— А как же беспорядок?
— В «Инферно» всегда есть кровь. Это тебя в туалете с тупой сучкой довольно трудно объяснить. Если бы кто-то обратился в полицию, — качает головой Каэлиан. — Реджи никогда бы им этого не позволил, но я не собираюсь рисковать.
Каэлиан подходит к вентиляционному отверстию и без колебаний открывает крышку. Вернувшись к телу, он поднимает тело Трину, она совершенно обмякшая, и с неё капает кровь.
— Чёрт побери, мне следовало бы надрать тебе задницу за это, — ворчит он, взваливая тело Трины себе на плечи и заталкивая верхнюю половину тела внутрь вентиляционного отверстия. Он хватает Трину за бёдра и задницу, пропихивая нижнюю половину внутрь.
Шипение срывается с моих губ, когда я наблюдаю за его руками на её коже, пока Каэлиан проталкивает тело до конца, прежде чем обернуться и посмотреть на меня, опустив глаза.
— Ты ревнуешь.
Я прищуриваюсь, глядя на него.
— Нет, я, блядь, не ревную тебя к трупу.
— Ты охерительно ревнуешь.
Моя грудь пылает от гнева, и я делаю шаг вперёд, процедив сквозь зубы:
— Заткнись на хрен, Каэлиан. Я никого не ревную, — огрызаюсь я.
Он делает шаг ко мне, его глаза черны как ночь. Каэлиан хватает меня, и я пинаю его.
— Опусти меня!
Он запихивает меня в вентиляцию, прямо на тело этой мразоты.
— С тобой я разберусь позже. Отнеси её так далеко, как сможешь. Встретимся на другой стороне.
Я пытаюсь встать, но мой позвоночник натыкается на вентиляционный короб со всех сторон.
— Какого... как, чёрт возьми, я должна тащить тело вниз, когда я едва могу двигаться?
Каэлиан вздыхает, как будто я доставляю ему неудобства, и, наверное, так оно и есть. Я заварила этот бардак, и он единственный, кто должен его разгребать.
Схватившись за переднюю часть вентиляционного отверстия, Каэлиан бросает на меня последний взгляд, прежде чем закрыть её.
— Иди, Рэйвен. Иди прямо сейчас.
Я замираю на мгновение, и он хлопает ладонью по передней части вентиляционного отверстия.
— Я сказал, иди!
Я начинаю двигаться, проскальзываю мимо тела и опускаюсь на живот. Это неудобно, и мне приходится двигаться, как червяку, но понемногу мне удаётся тащить Трину. Каждая часть моего тела гулко ударяется о серебристую клетку, в которой я заперта.
К тому времени, как добираюсь до другого конца, я задыхаюсь, от запаха крови с металлическим привкусом и переизбытка распутных духов сводит желудок. Слышу эхо позади себя, и моё сердце колотится в груди со скоростью миллион миль в минуту, когда готовлюсь к худшему: полиция, мои тётя и дядя, кто угодно, чёрт возьми, поймает меня, пока я протаскиваю мёртвое тело через крошечный куб.
Пластик скрежещет по металлу, и свет проникает внутрь, когда за моей спиной открывается крышка. Я оглядываюсь через плечо и с мучительным стуком ударяюсь головой о крышку. Каэлиан смотрит на меня сверху вниз, кровь размазана по нему грязными пятнами.
— Как тебе удалось выбраться оттуда? Кто-нибудь задавал вопросы? — Я тяжело дышу, запыхавшись от своих усилий.
Каэлиан игнорирует меня, хватает за лодыжку и вытаскивает наружу. Его руки сжимают меня, сдавливая, отчего всё моё тело превращается в желе. Однако он отпускает меня, не удостоив даже мимолётным взглядом. Я наблюдаю за ним, Каэлиан быстро скользит взглядом по мне, прежде чем протягивает руку к телу.
Он держит Трину так, словно она ничто. Ничто, кроме пустого пакета, который нужно выбросить в мусорный бак. Каэлиан поднимает её, не напрягаясь, и идёт к своей машине с широко открытым багажником.
Когда Каэлиан запихивает тело внутрь, я замечаю, что его багажник уже выстлан брезентом. Он накрывает тело брезентом, прежде чем нажать на кнопку, и дверца опускается, закрываясь с тихим жужжанием и щелчком.
Его тёмные глаза останавливаются на мне.
— Садись.
Я сжимаю челюсти, прищуриваю глаза и обхожу машину сбоку. Он ведёт себя со мной как мудак без всякой причины. Каэлиан не понимает. Услышав о моем отце от Арии, а потом как эта тварь пиздела, я просто... сорвалась.
Но его, блядь, не волнует, как и почему; он едва удостаивает меня взглядом.
Моё лицо болит от того, что я так сильно сжимаю челюсти, глаза слезятся, когда сажусь в машину. Я не отрываю взгляда от окна, пока он выезжает с парковки на улицы Портленда.
Мой отец... ушёл навсегда. Как он мог оставить меня с таким количеством неясностей? Как мог умереть, когда за мной кто-то охотится? Как мог оставить меня, не сказав, что это будет в последний раз? В самый последний раз.
Он знал, и даже не смог мне сказать.
Я всхлипываю, вытирая слезу, прежде чем она успевает скатиться по моей щеке.
Машина быстро сворачивает влево, мой взгляд прикован к лесу вокруг нас. Сколько времени прошло с тех пор, как мы проехали Портленд и уже оказались в лесу на окраине города?
Рука Каэлиана накрывает мой затылок, и он притягивает меня к себе, пока наши глаза не встречаются.
— Почему ты плачешь?
Я открываю рот, но из него не выходит ничего, кроме тихого вздоха.
Его глаза сужаются в щёлочки.
— Что, на хрен, произошло?
На этот раз у меня текут слёзы, и я собираюсь вытереть их, но Каэлиан бьёт меня по рукам.
— Прекрати. Твои эмоции — это часть тебя. Скрывай их только тогда, когда тебе это нужно. Прямо сейчас, ты должна рассказать мне, что, чёрт возьми, произошло.
— Мой отец умер, — шепчу эти слова, и каждая буква, гласная и согласная отдаются мучительной болью на моем языке. Кажется, что слова вырывают из меня, и теперь в моей груди зияет рана, которую я не могу закрыть простым пластырем.
— Мой отец мёртв! — кричу, наклоняясь, пока не ударяюсь головой о грудь Каэлиана. Боль разрывает мою душу, и я испытываю такие мучения, каких никогда раньше не испытывала.
Я чувствую... чувствую, что осталась одна.
Я так, так одинока.
Каэлиан сжимает мой затылок, и прижимает мою голову к своей груди, его сердце бьётся медленно, ровно, успокаивающе, сильно.
Он — всё.
А я — ничто.
Мои гортанные крики эхом разносятся по машине, превращаясь в болезненные вопли. Каэлиан молчит, и я не знаю, сказал бы он что-нибудь, даже если бы ему было что сказать.
Трудно что-либо делать, когда чувствуешь, что потеряла всё.
Трудно существовать.
Трудно дышать.
Моё лицо немеет от боли в сердце, и я чувствую, что моя душа покидает моё тело, и я всего лишь пустая оболочка, которая трескается и рассыпается невесомой пылью.