Войдя в здание, нас обдало теплом. Меня окружают полированные клетчатые полы, богатые обшитые панелями стены и более уродливые картины. Согласитесь, это довольно приятно. Что-то вроде величественного дома или чего-то подобного. Далеко от белых стен и линолеума на полу моей последней тюрьмы. Я “имею в виду больницу.”
Кейд делает паузу, чтобы проверить документы. — Похоже, ты на четвертом этаже.
— Ключ-карта? — Я протягиваю ладонь.
Карие глаза, напоминающие лужи расплавленной карамели с зелеными крапинками, смотрят на меня в ответ. В конце концов, Кейд сдает ключ-карту и набор информационных буклетов. — Тебе нужна фотография для твоего удостоверения личности.
— Завтра, да? Я приду.
Моя кожа стянута и колется, верный предупреждающий знак, что мне нужно побыть одной. Сегодня у меня было больше взаимодействия, чем за десять месяцев в Клирвью. Мой мозг не может справиться со всем этим. Потребность спрятаться возрастает, мои пальцы судорожно дергаются.
— У тебя нет вопросов? Ничего такого?
— Неа. Спокойной ночи, Кейд.
Повернувшись спиной в знак отказа, я хватаю свою единственную сумку и быстро поднимаюсь по ближайшей лестнице, беря их по две за раз. Двигайся быстрее. Не позволяй ему видеть, как ты рушишься. Это личное, никому не позволено видеть твою уязвимость. Слабость равняется эксплуатации в таких местах, как это.
К тому времени, как я сворачиваю за угол, раздраженное лицо Кейда исчезает. Облегчение расслабляет мою грудь, дышать становится немного легче. Я продолжаю бежать вверх, перебирая бумаги на ходу. Комната 20. Одноместное размещение, слава богу. Наличие соседа по комнате только усложнит ситуацию, если я собираюсь преуспеть в своих планах.
Я задыхаюсь, когда дохожу до двери и смотрю в коридор, освещенный традиционными бра на темных парчовых обоях. Где-то вдалеке гремит сердитый рэп. Из-за одной из дверей доносится крик, за которым следует сильный удар.
— Убирайся нахер, сейчас же!
Глубокий рев, когда полуголую блондинку выпихивают, дверь быстро захлопывается перед ее носом. — Ты больной ублюдок, Хадсон! — визжит она, в отчаянии пиная дерево.
Я возилась с ключ-картой, пытаясь открыть дверь. Это занимает слишком много времени, и я чувствую ее взгляд на себе, когда она поворачивается, собирая одежду, брошенную к ее ногам. Взгляд вверх — ошибка, брошенный в мою сторону хмурый взгляд обжигает, как кислота.
— На хрена ты смотришь? Ненормальная.
Обычно я бы осталась и разозлила ее ради какого-нибудь развлечения, но дрожь в руках усиливается. У меня мало времени.
“Нажимай.” Наконец, открыв дверь, я без лишних слов проскальзываю внутрь. Мой лоб падает на мебель, глаза закрываются. Сердцебиение стучит в ушах, я позволяю рыданию наконец вырваться из моего рта.
Красные вспышки за моими веками, лужи крови быстро собираются, когда изображение формируется. Как ни качаю головой, не могу избавиться от этого кошмара, который преследует меня повсюду. Я вижу сломанный и перевёрнутый абажур (Прим.: Абажу́р — составная часть светильника, используется в дизайне интерьеров, художественном оформлении помещений) на полу. Разбитая пивная бутылка в осколках вокруг нас. Холодная сталь сжимается в моей руке, когда я соскальзываю и скользю сквозь ручейки крови.
Тени окружили меня в тот день, укрепляя мой позвоночник и подливая масла в огонь моей ярости. Они шептали свои смертельные команды. Убивать легко, Бруклин. Ты просто должна иметь мужество.
Я открываю сумку и прислоняюсь к двери, даже не удосужившись включить свет. Лунный свет освещает достаточно комнаты, чтобы я могла видеть, что делаю. Мой палец скользит по строчке, пока я не нахожу свой тайник, перебирая лезвие скрытого лезвия.
Отсос у Пола имел свои преимущества, девушка должна делать то, что необходимо, чтобы выжить. По крайней мере, в чем-то он был хорош. Таблетки, которые он давал, и эта драгоценная контрабанда стоили унижения. Это то, что я говорю себе во всяком случае.
Сняв куртку и закатав рукав джемпера, я поглаживаю бледную кожу руки. Перламутровые шрамы встречаются с кончиками пальцев, неровные бороздки увековечивают мои грехи. Все дело в наказании. Никому не должно сойти с рук то, что я сделала.
Бритва встречается с плотью, горячая боль приносит мне мгновенное удовлетворение. Я сильно нажимаю и кусаю губу, смакуя полученный ожог. Влажность растекается по моему локтю. Я украдкой выглядываю, вид темных следов заставляет мое сердце биться сильнее, а у меня текут слюнки.
“Так чертовски красиво.”
Три неровных надреза, и я готова. Только три. Необходим контроль; если вы делаете слишком много, острые ощущения уменьшаются. Удовольствие приходит с точностью, а не с отчаянием.
Я не всегда была такой. Большинство обвиняют других в своих демонах. Мы все так или иначе жертвы, верно? Но не я. Винить больше некого. Я добилась всего этого сама.
Я чертов монстр в этой истории.
2
Кейд
Jaws by Sleep Token
Я замер, глядя, как она мчится вверх по лестнице. Мой рот приоткрывается от шока и возмущения. Я должен привыкнуть к грубости в этом месте, манеры и психическое здоровье действительно несовместимы. Мне так и надо, что я Мистер Приятный Парень. Не все хотят, чтобы им помогали.
Покачав головой, я поднимаюсь на четвертый этаж. В груди горит каждый шаг, от негодования сжимаются челюсти. Она никто. Просто еще одна потерянная причина для этой адской дыры.
Я прошел половину программы, осталось еще восемнадцать месяцев. Я не могу дождаться, чтобы выбраться отсюда и никогда не оглядываться назад. Когда я отпираю дверь, меня тут же встречает кричащий сосед по комнате, играющий в Xbox (Прим.: Xbox — домашняя игровая приставка, разработанная и выпущенная американской компанией Microsoft, первая в серии игровых приставок Xbox), как хулиган. Я вхожу, кладу пальто и ключи на пол и хмуро смотрю на него.
— Чувак, прошло семь часов. Ты все еще играешь в эту дурацкую игру?
Феникс дергает подбородком, отказываясь оторвать взгляд от экрана. — Сегодня воскресенье. Отойди от меня, Кейд.
— В яблочко. Тебе завтра сдавать реферат, верно? Я вздыхаю.
Он небрежно пожимает плечами, указывая на другую кровать.
— Прикрыли.
Я смотрю на свою кровать. Илай спрятался в углу, большая толстовка с капюшоном прикрывает его растрепанные каштановые кудри и блокирует мир. Отсюда я вижу, как его рука работала сверхурочно, разбивая эссе, не останавливаясь на глоток воздуха. Этот парень как машина, когда дело доходит до научных кругов. Где-то там зарыт невероятный ум.
— Илай не может делать за тебя всю домашнюю работу, придурок, — ругаюсь я.
— Почему бы и нет? Ему нравится это делать.
— Поэтому ты переключился на историю? Только потому, что он тоже этим занимался?
Уверенная ухмылка появляется на лице Феникса. — Ещё бы. Мои оценки никогда не были выше.
“Попался.” Он всего на четыре года моложе меня, но ведет себя скорее как двенадцатилетний, чем как взрослый девятнадцатилетний мужчина. Я падаю на свою кровать с побежденным вздохом. Илай тут же передвигается, бледная рука тянется погладить меня по волосам. Это его способ приветствовать меня дома, не говоря ни слова, и я наслаждаюсь контактом с закрытыми глазами. Хорошо это или плохо, но эти двое — моя семья. Наши узы уходят глубже, чем кровь.