Лицо Виктора смотрит на меня.
Яркий, счастливый и живой.
— Он выглядит таким, каким ты его помнишь?
— Зачем ты это делаешь? — Я хнычу.
Фотография, кажется, смотрит на меня, эти пиксельные глаза широко раскрыты и пугают. Когда мне удается отвести взгляд, позади Лазло кто-то стоит. Сбежал из своего зеркала и ухмылялся мне, скользкая кровь растекалась по кремовому ковру. Его жемчужно-белые глаза отражают сверкающий свет, пальцы тянутся, указывая на меня.
“Ты присоединишься ко мне, Бруклин.
Я ждал год, и твоё время истекло.”
Я не могу помочь. Я кричу, черт возьми, вскакиваю и спотыкаюсь о кофейный столик. Распластавшись на полу, я карабкаюсь на четвереньках, лихорадочно увеличивая дистанцию между собой и темным призраком, созданным моим разумом.
— Он здесь для тебя, Бруклин. — Лазло ободряюще улыбается мне. — В конце концов все долги должны быть выплачены. Время встретиться с дьяволом и понести наказание.
— Пожалуйста, помогите мне, — умоляю я. — Не позволяйте ему причинить мне боль. П-пожалуйста.
— Я не могу тебе помочь. Таких, как ты, нельзя вылечить.
Мир смыкается вокруг меня, мигающая камера, кажется, пронзает мою голову вместе с пристальным взглядом Лазло.
— Беги. Часы тикают, — добавляет он.
Я борюсь с желанием вырвать, растерянность и страх царят во мне. Собрав достаточно ума, чтобы встать на ноги и бежать из комнаты, окровавленные шаги Вика следуют за мной по пути.
Я бегу по извилистым коридорам, минуя охранников, которые делают вид, будто меня не существует. Я всего лишь призрак, проходящий через эти грязные залы, скрытый от глаз и защищенный своим безумием. Я жива? Это вообще реально? Рыдания сотрясают мою грудь, и я борюсь за то, чтобы оставаться в присутствии, так близко к тому, чтобы полностью отсоединиться, чтобы избежать надвигающегося ада.
Ужасная галлюцинация моего демона преследует меня всю дорогу вверх по лестнице, пока я не врываюсь в приемную и не останавливаюсь. Я должна воспользоваться моментом, стежок обжигает мое тело, и дышать совершенно невозможно. Несколько раз проверяя, чтобы никто не последовал за мной, я упираюсь руками в колени и ломаюсь.
Что-то не так с этим местом.
Сэди была права. Здесь случаются плохие вещи.
— Бруклин? Ты в порядке?
Кто-то приседает передо мной, и я вздрагиваю, сжав кулаки в защитном жесте. Кейд отступает, подняв руки, словно чтобы поддержать меня. Его теплые карие глаза почти успокаивают меня, но я слишком глубоко погружена. Вращение за пределы спасения в любой ожидающий катаклизм смерти.
— Что случилось? Что-то случилось?
— Лазло, — выдыхаю я, борясь за каждый вздох.
— Да… твоя сессия начинается через полчаса. На самом деле ты рано.
Мой мозг вот-вот взорвется, боль пронзает глаза, а ладони покрываются потом. Я чувствую слабость в коленях, готовую упасть, вырвать или и то, и другое. Кейд просто невольно смотрит, анализируя каждое мое движение, но ничего не говорит.
— Ты беспокоишься о сессии? Не так ли?
— Нет, я просто… — Я поворачиваюсь, обнаруживая, что нахожусь не на той стороне комнаты, как будто я только что вошла через дверь, готовясь к сеансу. — Который сейчас час?
Его глаза расширились еще больше, на его лице появилось беспокойство. Кейд пытается подойти ближе, вынуждая меня сделать неуверенный шаг назад. Как будто он выслеживает меня, раненое животное, готовое к эвтаназии.
— Сейчас 9:30, Бруклин.
У него нет шанса схватить меня, когда я пробегаю мимо, с каждым шагом уносясь все дальше и дальше от этого запутанного кошмара. Я проигрываю битву со своим желудком, и в какой-то момент, снаружи, меня сильно рвет, я останавливаюсь только, чтобы вытереть рот, прежде чем бежать обратно в общежитие. Мне нужна запертая дверь между мной и миром прямо сейчас, чтобы я могла понять, не схожу ли я с ума.
Или если я уже мертва, и это просто мое наказание в аду.
36
Илай
Snuff by Slipknot
— Тюрьма позаботится об организации похорон, — сообщает мне мисс Уайт, едва бросив на меня взгляд. — Наследства не так уж много, но я полагаю, что адвокат свяжется со временем. Есть вопросы?
Я смотрю на ковер, отказываясь отвечать ей. На этот раз, нет слов, придирающихся к побегу. Мне нечего сказать, ни единой мысли или привкуса в ответ на внезапную новость. Вскоре эта бессердечная сука прогоняет меня, готовая заняться более насущными делами, чем неминуемая смерть какого-нибудь старого больного ублюдка.
Выйдя из кабинета надзирателя как можно быстрее, я аккуратно складываю переданное мне письмо, не торопясь, чтобы убедиться, что края ровные, прежде чем сунуть его в карман. Его последние слова останутся со мной навсегда.
Конверт сминается в кулаке, бумага на пурпурной плоти, на костяшках пальцев остаются синяки от ударов кулаком о стену. Осторожно, с большим самообладанием, чем я чувствую, я осторожно возвращаюсь к приему. Кейд ждет меня, изучая мое лицо.
— Это…? Он замолкает.
Я киваю. Закончилось. Он умер.
Я снова пережил дьявола.
— Мне очень жаль, Илай. Не могу представить, что ты должен чувствовать.
Его слова тяжело засели у меня в голове, на вкус совершенно неприятные и бесполезные. Подобно вымытым водам для мытья посуды, циркулирующим в отверстии для пробки, мусор и останки валяются в водовороте отходов.
— Теперь у тебя есть Мариам, верно? Может, она поможет? — Кейд с надеждой пытается.
Я не отвечаю. Даже взглядом. Невозможно описать, что я чувствую по поводу смерти моего отца.
— Смотри, мы здесь для тебя. Хорошо?
Мои руки упираются в стол, и мне удается встретиться с ним взглядом. Кейд вздрагивает, словно боится, что я нападу на него или что-то в этом роде. Я отвожу взгляд, горячий стыд наполняет каждый нерв. Это не его вина, он просто выбрал все безнадежные дела и не надеется нас исправить.
— Ты случайно не видел Бруклин по пути? Бег?
Покачав головой, я повожу плечами, пока они не лопнут. Упоминание о Бруклин даже не касается поверхности, я слишком поглощен своим сбивающим с толку горем, чтобы синхронизировать его слова. Кейд только вздыхает, щелкая на своем компьютере, когда охранник подходит, чтобы сопроводить меня к Мариам.
Я больше не смотрю на него.
Я не могу вынести разочарования и отсутствия надежды, которые я найду там.
Вернувшись в кабинет Мариам, она начинает с тусклых соболезнований, предлагая мне возможность поговорить о нем. Я отказываюсь, мои поджатые губы и суровый взгляд изображают мой отказ. Даже если бы я мог говорить, мне нечего сказать. Ничто не может сделать это лучше.
Мариам продолжает говорить без конца, не обращая на меня никакого внимания. Слова просто проносятся у меня в голове, как всегда. Я провел месяцы, терпя эту бессмысленную терапию, призванную «вылечить» мой мутизм. Ну и шутка. Некоторые люди просто неизлечимы, это факт. Мы слишком облажались, чтобы лечиться.
— Небо голубое. Да или нет?