Я рублю и колю, крича, как животное. Вик сначала сопротивляется, его глаза расширились от восхитительного страха, но у меня есть элемент неожиданности. Невероятно острое лезвие рассекает плоть, и он падает на землю, разбивая пивную бутылку. Кровь булькает изо рта, брызжет и выливается из открытых артерий на шее. Вик медленно задыхается, хватая воздух в ожидании помощи, которая никогда не придет.
Я мило улыбаюсь. — Прости, детка. Я действительно люблю тебя.
Лезвие скользит в его туловище и пронзает его органы, когда я злобно атакую, не оставляя ни одной части нетронутой. К тому времени, когда я закончила и моя жажда мести утолена, его глаза пусты. Остался лишь изрубленный труп, пропитывающий мой кремовый ковер багровой рекой.
“Отличная работа. Разве это не было хорошо? Сила?
Ты можешь навредить кому хочешь.
Забери их жизни и танцуй в их крови.
Ты знаешь чего хочешь.”
Я иду в спальню, по пути разбивая бесконечные фотографии в рамках. Затем я смотрю на свое ужасное отражение в зеркале. Теперь существует новая версия меня, не подлежащая искуплению и безвозвратно потерянная для мира. Тени обвивают мои лодыжки, голоса шепчут свои аплодисменты в моей голове. Кровь покрывает мою форму и кожу, и я зачарованно растираю круги в липкой жидкости.
Как прекрасно. Вик должен был умереть. Прямо как я. Я подношу лезвие к руке и держу его в этом положении, готовая проделать дыру в своей артерии.
“Нет, Бруклин.
Ты должна бежать, а не умирать. Отсортируй тело.
Есть еще много людей, которые заслуживают смерти. Найди их.”
Покачав головой, я спорю с голосами и отстаиваю свою позицию. Смерть — единственный выход, я зашла слишком далеко, чтобы продолжать. Но в конце концов тени контролируют меня, и я оставляю кровавые следы на всем пути к остывающему трупу Вика. Он слишком большой и тяжелый, чтобы я могла его передвигать. Мне придется проявить творческий подход. Не могу разочаровать, мне дали задание. Она должна быть завершена.
Надо закончить работу.
Ручная пила должна помочь.
39
Хадсон
The Jester by Badflower
— Ты расскажешь мне, что именно здесь произошло, или я медленно и мучительно сломаю каждую чертову кость в твоем теле, — угрожающе произношу я.
Феникс шикает на меня и тащит в угол, подальше от судорожно спящей девушки в его постели. — Потише, ладно? Чем дольше она отсутствует, тем лучше.
Он встревоженно проводит рукой по волосам, снова переводя взгляд на нее. Я следую за его взглядом, боль расцветает в моей груди от опустошительного зрелища. Она туго закутана в простыни и стонет во сне. Ярко-белые повязки выглядывают наружу, показывая степень нашего нынешнего затруднительного положения.
— Я подсыпал ей в воду порцию диазепам (Прим.: Диазепа́м — лекарственное средство группы бензодиазепинов, нашедшее широкое применение в медицинской практике. Препарат обладает седативным, снотворным, противотревожным, противосудорожным, миорелаксирующим и амнестическим действие). Ей это было нужно, — сообщает мне Феникс.
— Ты подсыпал ей в напиток свои лекарства? Чувак, какого хрена?
Он смотрит на меня с негодованием. — Ты бы предпочёл, чтобы она попробовала это снова? Если бы я не вошел и не зашил ее раньше, она бы умерла. Истекла бы кровью и, черт возьми, умерла.
Мой рот превращается в пепел, горький привкус на языке отказывается проглатываться. Такое ощущение, что змея обвила меня изнутри и сжимает, вытягивая весь доступный воздух. “Умерла”. Она бы снова бросила меня, на этот раз навсегда. Эта мысль, черт возьми, разрушает меня.
— Мы не можем сдать ее. Они бросят ее в дыру для ее же защиты.
— Или отправить ее туда, откуда она пришла, — мрачно говорю я. — Если они сочтут ее слишком нестабильной для программы Блэквуда.
— Черт побери! — Проклятия Феникса. — Что, черт возьми, нам тогда делать?
— Мы справимся с этим сами! У нас нет выбора!
— Мы не можем. Ей нужна медицинская помощь.
Он смотрит на меня, качая головой, как будто я неуравновешенный. Я борюсь с желанием наорать на него еще и смотрю, как он идет к кровати и садится, скользя рукой по обнаженному плечу Бруклин.
— Скажи мне честно, прямо сейчас, как ты к ней относишься.
— Хм? — Я хмурюсь.
— Просто ответь на гребаный вопрос. Все карты на стол.
Я опускаюсь на пол, вытянув ноги, и борюсь с путаницей мыслей в голове. Их слишком много, чтобы сосчитать. Любовь. Ненависть. Похоть. Стыд. Все это смешивается в одно гигантское дерьмовое шоу, от которого у меня кружится голова. Но одна мысль горит слишком ярко, чтобы ее игнорировать.
— Я не могу потерять ее. Не сейчас, когда я снова нашел ее, — признаюсь я. — Она теперь другая, не та, что была раньше. Но это не имеет значения, мои чувства не изменились.
Феникс торжественно кивает, его серьезность так непохожа на него. Но когда мы сталкиваемся с кризисом, у всех нас есть свои искупительные качества. Он много раз чистил Илая в подобных обстоятельствах без единой жалобы.
— Ты должен знать, что я влюбляюсь в нее, — добавляет он.
Хотел бы я сказать, что я удивлен, но я видел, как они смотрят на нее. Нужно быть дураком, чтобы пропустить это. Ребята все чертовски в восторге, как и я. Необъяснимо тянет к красивой, хаотичной катастрофе, которой является Бруклин Уэст и ее чертовой сумасшедшей голове.
— Мы все заботимся о ней, поэтому мы должны найти решение здесь. — Я оглядываюсь на свою девушку, утешая себя тем, как вздымается и опускается ее грудь. — Я позову Кейда, он знает, что делать.
Феникс фыркает. — Да конечно. Он занят тем, что лечит другого идиота, помешанного на самоуничтожении.
— Что именно ты, черт возьми, предлагаешь?
Он продолжает гладить кожу Бруклин, кусая губу. — Ее не будет несколько часов, нам нужно собрать всех вместе, чтобы вразумить ее.
— Поговорить с ней? Это твое решение? — Я повторяю. “Он это серьезно?”
— Мы должны убедить ее остаться.
Борясь со своей первоначальной реакцией, я секунду обдумываю его идею, отбрасывая в сторону вспышку ревности. Это будет работать? Между нами всеми, возможно, у нас есть небольшой шанс на успех. Пиздец просто.
— Я найду Кейда и проведу его, — уступаю я.
— Хорошо, — бормочет Феникс, кивая самому себе. — Нам нужно взять себя в руки, потому что, когда она проснется, сейчас или никогда. Мы все должны быть там.
Пыхтя, я подхожу к кровати и смотрю на своего спящего дрозда. Она хватается за простыни, мучаясь даже сейчас. Окруженная нами, временно защищенная от собственного разума. Черт, это никак не сработает. Мы не можем дать ей то, что ей нужно. Как можно убедить человека жить, если он этого не хочет?
— Это сработает, — заверяет Феникс, читая мои мысли.
— Как ты можешь быть так уверен?
— Потому что другого выхода нет. Либо так, либо пусть она взорвется. Психиатры сюда не заглядывают, они закопают ее так глубоко, что она уже никогда не вылезет наружу. Мы ее последний шанс.