— Не подходи ближе!
Мои преследователи замирают, охваченные ужасом, когда я опасно качаюсь на краю. Кирпичи рушатся и падают с крыши, едва поддерживая мой вес. Кейд делает шаг вперед и умиротворяюще поднимает руки, все его тело напряжено.
— Бруклин, послушай меня внимательно…
— Нет! — Я кричу в ответ.
Кейд вздрагивает, его лицо искажается от страха, и он ищет помощи. Следующим осторожно выходит Феникс, оставляя Хадсона позади, поскольку он держит извивающегося Рио в захвате шеи.
— Фейерверк… это я, — предлагает Феникс.
Он приближается ко мне, как испуганное животное. Его лицо размазано кровью после недавней драки, суставы сломаны и кровоточат. Я вижу, что у Рио течет из носа, а Хадсон продолжает яростно душить его.
— Не двигайся. Больше нечего сказать, — говорю я механическим голосом.
— Есть все, что можно сказать. Тебе не нужно этого делать, пожалуйста, позволь нам помочь тебе.
Я переставляю правую ногу. Еще больше кирпичей рушится, и мое тело снова качается. — Еще один шаг, и я падаю, — прерываю я его. — Перестаньте бороться с этим. Вы все.
— Дрозд, стой!
— Бруклин, не надо!
— Фейерверк, пожалуйста!
Они все кричат и умоляют, когда я отодвигаю левую ногу назад, так чертовски близко к падению. Ветер усиливается, и с моих губ срывается писк, когда я качаюсь, пытаясь сохранить равновесие. Все трое подходят ближе, игнорируя мою поднятую руку, удерживающую их.
— Нет! Это мое решение и только мое! — Я кричу, запрокидывая лицо, чтобы почувствовать падающий дождь. — Я должна быть наказана за то, что сделала. Извините, это единственный способ.
Начав отворачиваться от них, я смотрю на возвышающийся обрыв. Я поднимаю правую ногу, чтобы броситься в воздух, мое сердце бьется о ребра, угрожая вырваться на свободу, но другой голос останавливает меня.
Грубый. Резкий. Сырой. Не использованный.
— Н-не… уходи.
Я дрожу на одной ноге, когда приближается звук костылей по бетону. Слезы текут по моим щекам и застывают на постепенно усиливающемся ветру. В этот момент последний клочок света исчезает из заката. Бесконечная тьма охватывает все.
— С-стой.
Запутанный. Сломленный. Болезненный. Неопытный.
Я смотрю через плечо сквозь густую завесу слез. Он стоит всего в нескольких метрах от него, его нога в гипсе, а лицо окрашено в неестественные оттенки цвета. Каштановые локоны спутались и немытые. Губы приоткрылись от слов, сказанных только мне, нарушив многолетнее молчание.
Илай роняет один из своих костылей и поднимает руку, вытянув пальцы, чтобы поманить меня ближе. Я смотрю в его большие зеленые глаза, полные ужасов прошлого и настоящего, понимающих так, как могут быть только родственные души. Моя нога опускается сама по себе, когда мы сталкиваемся лицом к лицу с надвигающейся бурей, сцепившись в битве воли.
— Я не могу… не заставляй меня, — успеваю ответить я.
Эти идеальные губы раскрываются в улыбке только для меня. Густые ресницы обрамляют ослепительные изумрудные глаза, умоляя одуматься. Илай шевелит пальцами; уговариваеь, ободряет, умоляет меня вернуться к нему.
— Ж-живи, — вырывается из него. — М-мы… живем.
Он подпрыгивает ближе, чтобы сократить расстояние между нами.
— Пожалуйста, держись подальше. — Я прерывисто всхлипываю. — Я не… хочу жить.
Илай останавливается всего в нескольких дюймах от меня, но не приближается. Его рука парит в воздухе, призывая меня закрыть этот последний промежуток. Я автоматически протягиваю руку. Я не могу удержаться, наши пальцы переплетаются. Его ладонь теплая и сухая. Устойчивая. Обнадеживающая. Живая.
— И я нет.
Его голос груб, но течет по моим венам, как мед.
Мои ноги отодвигаются от края, не задумываясь. Совсем чуть-чуть, но достаточно, чтобы он увидел. Этот разрушительный взгляд проникает под мою кожу и атакует щупальца ненависти вокруг моего сердца. Я делаю судорожный вдох. Капают еще слезы. Мое тело трясется. Ветер воет. Рука Илая болезненно сжимает мою.
— Живи… р-ради меня. Для нас.
Его слова ложатся на мою кожу, лаская мою изломанную душу. Вторжение в мой разум так, как никто другой никогда не сделает. Все потому, что Илай Вудс — это я. Осколки, скрепленные горьким негодованием и решимостью занимать меньше чертового места в этом мире.
Внезапный, жестокий порыв ветра как раз в тот момент, когда я решаю уйти. Я зависаю в воздухе на ужасающую секунду, прежде чем окончательно потерять равновесие.
ЭПИЛОГ
Илай
The Funeral by Bands of Horses
— Если у кого-то есть дополнительная информация о трагических событиях, произошедших прошлой ночью, я призываю вас сообщить об этом. Вы не будете в беде. Нам нужны свидетели, чтобы пролить свет на то, что произошло. И помните… самоубийство никогда не выход.
Мисс Уайт бросает серьезный взгляд на столовую, ее господство и авторитет подавляются. В этой комнате больше охранников, чем вы можете сосчитать, явная демонстрация силы после хаоса последних двадцати четырех часов.
Феникс сжимает мою руку так сильно, что она белеет. Я прикасаюсь к его отчаянно трясущейся ноге, пытаясь выразить свою безмолвную поддержку. Мы должны держаться вместе перед всеми.
— Я понимаю, что вы все потрясены тем, что произошло вчера. Будет проведено полное расследование, уверяю вас, что мы докопаемся до сути, — многозначительно добавляет она.
— Гребаная ложь, — шипит себе под нос Феникс. — Все это.
Его едкая ярость танцует на моем языке, и я сглатываю, отгоняя горький привкус. “Держитесь вместе, еще несколько секунд. Надо держать храброе лицо, не позволяй им увидеть правду.” Это мучительно, сидеть тут как ни в чем не бывало, а надо.
Мисс Уайт вздыхает и перебирает бумаги, нахмурив брови. — На данный момент это все. Занятия отменяются до конца недели.
Скрежет стульев, несколько терапевтов поднимаются, включая Мариам и Сэди. Все они внимательно наблюдают за нами, на их лицах застыла сердечная грусть. Как любой из них на самом деле заботится.
Мисс Уайт прочищает горло, выдавливая ужасную улыбку, которая ей совершенно не идет. — Этот институт будет оплакивать потерю одного из своих. Будьте уверены, если кто-то был замешан… будет наказание. Вы все свободны.
Комната врывается в шквал движения, пациенты спешат убежать. Мы позволяем толпе рассеяться, затем Феникс поднимает меня на ноги и предлагает руку. Я ставлю костыли на место и решительно игнорирую боль, терзающую мое тело.
— Ты в порядке? — спрашивает Феникс.
Я коротко киваю, сохраняя нейтральное выражение лица. Мы медленно пробираемся мимо начальника тюрьмы, которая отворачивается от разговора, подозрительно наблюдая за нами. Мы избегаем зрительного контакта.
— Думаешь, они знают? — шепчет Феникс, когда мы выбираемся наружу.
Я качаю головой. “Кто, черт возьми, знает на данный момент?”