— Конечно, — согласилась я, потому что, черт возьми, мне было любопытно. Я никогда раньше не была в доме Алекса, и мне было любопытно посмотреть, что он сделал с местом Джоша.
Он переехал два дня назад, поэтому я ожидала увидеть валяющиеся без дела коробки, но все было так начищено и собрано, что казалось, будто он живет здесь уже много лет. В гостиной доминировали гладкий серый диван и восьми десятидюймовый телевизор с плоским экраном, акцентированный низким белым лакированным журнальным столиком, светильниками в стиле индустриального шика и абстрактной картиной Джоша. Я заметила кофемашину на кухне и стеклянный стол со стульями с белыми подушками в столовой, но в остальном мебели было немного. Она резко отличалась от беспорядочной, но уютной коллекции Джоша, состоящей из случайных книг, спортивного инвентаря и предметов, собранных им во время путешествий.
— Ты минималист, да? — Я осмотрела странную металлическую скульптуру, которая выглядела как взорвавшийся мозг, но, вероятно, стоила больше, чем моя месячная арендная плата.
— Я не вижу смысла в коллекционировании предметов, которыми я не пользуюсь и которые мне не нравятся — Алекс положила печенье на журнальный столик и подошел к барной стойке в углу. — Выпьешь?
— Нет, спасибо. — Я сидела на диване, не зная, что делать или говорить.
Он налил себе стакан виски и сел напротив меня, но это было недостаточно далеко. Я почувствовала запах его одеколона, что-то древесное и дорогое, с нотками пряностей. Это было так восхитительно, что мне захотелось уткнуться лицом в его шею, но я не думала, что он отнесется к этому слишком снисходительно.
— Расслабься, — сухо сказал он. — Я не кусаюсь.
— Я расслаблена.
— У тебя костяшки пальцев белые.
Я взглянула вниз и понял, что сжимаю края дивана так крепко, что мои костяшки действительно побелели.
— Мне нравится, что ты сделал с этим местом. — Я поморщилась. Поговорим клишированными фразами. — Но фотографий нет. — На самом деле, я не увидела никаких личных вещей, ничего, что показывало бы, что я нахожусь в настоящем доме, а не в демонстрационном зале.
— Зачем мне фотографии?
Я не могла понять, шутит он или нет. Скорее всего, нет. Алекс не шутил, если не считать того случая в машине несколько дней назад.
— Для воспоминаний, — сказал я, как будто объясняла малышу, — чтобы вспоминать людей и события?
— Для этого мне не нужны фотографии. Воспоминания здесь, — Алекс постучал себя по лбу.
— Воспоминания каждого человека тускнеют. А фотографии — нет, — По крайней мере, не цифровые.
— Не мои. — Он поставил свой пустой стакан на журнальный столик, его глаза потемнели. — У меня превосходная память.
У меня вырвалось фырканье, прежде чем я успела его остановить.
— У кого-то высокое мнение о себе.
Это вызвало у меня тень ухмылки.
— Я не хвастаюсь. У меня гипертимезия, или HSAM. Высокоуровневая автобиографическая память. Поищи.
Я сделал паузу. Этого я не ожидала.
— У тебя фотографическая память?
— Нет, это разное. Люди с фотографической памятью вспоминают детали сцены, которую они наблюдали в течение короткого времени. Люди с HSAM помнят почти все о своей жизни. Каждый разговор, каждую деталь, каждую эмоцию. — Нефритовые глаза Алекса превратились в изумрудные, темные и призрачные. — Хотят они этого или нет.
— Джош никогда не упоминал об этом. — Ни разу, ни намека, а ведь они были друзьями почти десять лет.
— Джош не говорит тебе всего.
Я никогда не слышал о гипертимезии. Это звучало фантастически, как что-то из научно-фантастического фильма, но в голосе Алекса я услышала правду. Каково это — помнить все?
Мой пульс участился.
Это было бы чудесно. И ужасно. Потому что если одни воспоминания я хотела сохранить близко к сердцу, такими же яркими, как если бы они происходили прямо на моих глазах, то другие я предпочла бы оставить в забвении. Я не могла себе представить, что у меня не было страховки от осознания того, что ужасные события со временем отступят до тех пор, пока они не станут лишь слабым шепотом из прошлого. С другой стороны, мои воспоминания были настолько извращены, что я ничего не помнила до девяти лет, когда произошли самые ужасные события в моей жизни.
— На что это похоже? — прошептала я.
Как иронично, что мы сидели здесь вдвоем: я, девушка, которая почти ничего не помнила, и Алекс, мужчина, который помнил все.