— Пшшш. — Джулс отмахнулась от моего протеста, как от комара. — Мужчины не знают, чего они хотят. Кроме того, разве ты не хочешь отомстить ему за то, что он сделал с Оуэном?
— Я не хочу, — твердо сказала я. — И я не соглашусь с этой безумной идеей.
Сорок пять минут спустя мы решили, что первая фаза операции "Эмоция" начнется через три дня.
***
Я ненавидела себя за то, что уступила.
Джулс всегда убеждала меня делать что-то вопреки моим инстинктам, как в тот раз, когда мы ехали четыре часа в Бруклин, чтобы посмотреть выступление какой-то группы, потому что она считала, что солист был сексуальным, и в итоге мы застряли посреди шоссе, когда наша арендованная машина сломалась. Или тот случай, когда она убедила меня написать любовное стихотворение симпатичному парню из моего класса английской литературы, только для того, чтобы его девушка, о существовании которой я даже не подозревала, нашла его и выследила меня в общежитии.
Джулс была самым убедительным человеком, которого я когда-либо встречала. Хорошее качество для начинающего адвоката, но не очень для невинного друга, то есть меня, который хотел держаться подальше от неприятностей.
Той ночью я забралась в кровать и закрыла глаза, пытаясь разобраться в своих бегающих мыслях. Операция "Эмоция" должна была стать веселым, беззаботным экспериментом, но она заставила меня нервничать, и не только потому, что она оказалась на грани подлости. Все в Алексе заставляло меня нервничать.
Я содрогалась, думая о том, как он будет мстить, если узнает, что мы задумали, и мысли о том, что меня сожгут заживо, поглощали меня, пока я не провалилась в легкий, некрепкий сон.
Помогите! Мамочка, помоги мне!
Я пыталась выкрикнуть эти слова, но не смогла. Напрасно. Потому что я была под водой, и если я открою рот, вся вода хлынет внутрь, и я больше никогда не увижу маму, папу и Джоша. Так они мне сказали.
Они также сказали мне не подходить к озеру в одиночку, но я хотела сделать красивую рябь на воде. Мне нравилась эта рябь, нравилось, что один маленький камешек может вызвать такой большой эффект.
Только эта рябь теперь душили меня. Тысячи и тысячи их, затягивали меня все дальше и дальше от света над головой.
Слезы текли из моих глаз, но озеро поглотило их и похоронило мою панику, пока не остались только я и мои безмолвные мольбы.
Я никогда не выберусь, никогда не выберусь, никогда не выберусь.
— Мамочка, помоги! — Я не могла больше сдерживаться. Я закричала, закричала так громко, как только позволяли мои маленькие легкие.
Кричала до тех пор, пока у меня не пересохло в горле, и я почувствовала, что потеряю сознание, или, может быть, это вода хлынула мне в грудь.
Очень много воды. Она везде. И никакого воздуха. Недостаточно воздуха
Я молотила руками и ногами в надежде, что это поможет, но это не помогло. Я стала тонуть еще быстрее.
Я плакала сильнее — не физически, потому что я уже не могла отличить плач от существования, а в сердце.
Где была мама? Она должна была быть здесь. Мамы всегда должны были быть со своими дочерьми.
И она была рядом со мной на палубе, наблюдая за мной… пока не вернулась. Вернулась ли она? Что, если она тоже погрузилась под воду?
Чернота приближалась. Я видела ее, чувствовала ее. Мой мозг затуманился, глаза закрылись.
У меня больше не было сил кричать, поэтому я пробормотала слова.
— Мамочка, пожалуйста…
Я резко выпрямился, мое сердце забилось миллионами предупреждающих барабанов, в то время как мои приглушенные крики проникали в стены. Покрывало обвилось вокруг моих ног, и я сбросила его с себя, по коже поползли мурашки от ощущения того, что я запуталась в ловушке, не имея возможности освободиться.
Светящиеся красные цифры моего будильника сообщили мне, что сейчас четыре сорок четыре утра.
Ужас расцвел у основания моей шеи и скользнул вниз по позвоночнику. В китайской культуре число четыре считается несчастливым, потому что слово, обозначающее его, звучит как слово "смерть". Sì — четыре; sǐ — смерть. Единственная разница между их произношением — это интонация.
Я никогда не была суеверным человеком, но озноб охватывал меня каждый раз, когда я просыпалась от одного из своих кошмаров в четыре часа утра, что было почти всегда. Я не могла вспомнить, когда в последний раз просыпалась в другой час. Иногда я просыпалась, не вспоминая, что мне приснился кошмар, но таких счастливых случаев было очень мало.