Что-то случилось с Адамо? Ему ведь было лучше, верно? Или это было просто притворство?
— Что случилось?
— Одна из шлюх забеременела, и когда Римо узнал об этом, он запретил ей работать. Она вернулась пару недель назад, рассказывая всем, что отдала ребенка на усыновление. Сегодня Джерри услышал писк, доносящейся из мусорного бака. Он думал, что кошка родила котят в мусорных баках...
Мое сердце уже сжималось от осознания этого.
— Джерри сказал нам с Римо, потому что ему все еще нужно было работать в баре. Мы нашли ребенка, несколько недель от роду, истощенного, обезвоженного.
Я сглотнула.
— Она выбросила своего ребенка в мусорный бак.
— Она и раньше плохо о нем заботилась. Римо отвез его в больницу. Он ждет нас.
Я моргнула, глядя на Нино, понимая, что он имеет в виду.
Я резко втянула воздух, слезы навернулись на глаза, и я начала дрожать. Нино нахмурился, на его лице промелькнуло беспокойство.
— Я знаю, что ты хочешь забеременеть, родить нашего ребенка, но...
Я прервала его отчаянным поцелуем, обхватила его лицо руками и заплакала.
— Я буду любить этого ребенка всем сердцем. Спасибо, большое спасибо.
— Это была идея Римо. — Нино на мгновение прижался своим лбом к моему.
— Пошли.
Я медленно кивнула, но не могла пошевелиться, слишком ошеломленная. Неужели это происходит на самом деле? И должна ли я вообще чувствовать себя такой счастливой? В конце концов, случилось что-то ужасное.
Я выключила плиту, сделав еще один глубокий вдох.
— Киара? — тихо спросил Нино.
— Пошли. — сказала я, сжимая его руку.
***
Через полчаса мы вошли в больничную палату. Римо стоял над маленьким ребенком, лежащим в своей кроватке и прикрепленным к пищащим машинкам и трубке, торчащей из его носа.
Он говорил тихим голосом с мальчиком, поглаживая его руку. Глаза ребенка были открыты и смотрели на Римо.
— Наконец-то. — сказал он, выпрямляясь и в последний раз взглянув на ребенка, и подошел к нам.
Его взгляд скользнул по моим заплаканным щекам, и намек на мягкость пробежал по его лицу, которое он так редко показывал внешнему миру.
— Ему около пяти недель. Они говорят, что мы можем забрать его домой завтра, если будем настаивать.
— Они не предупредят власти? — спросила я, подойдя к кроватке и склонившись над маленьким мальчиком.
У него были мягкие медово-каштановые волосы и голубоватые глаза. Я знала, что цвет глаз часто меняется в течение первого года жизни ребенка.
— Мы гребаные власти в этом городе. — сказал Римо.
Мой взгляд упал на табличку с именем на кроватке.
Мальчик. Фальконе.
Я проследила за фамилией, чувствуя, как мое горло снова забилось, когда я оглянулась через плечо.
Нино, и Римо наблюдали за мной.
— Я не знал, какое имя вы хотите ему дать, но фамилия у него простая. — сказал Римо.
Я бросилась к нему и обняла его за талию. Он быстро коснулся моего затылка.
— Меня не волнует, что мир ненавидит тебя, я буду защищать тебя от них всех.
— Мне плевать, если мир ненавидит меня, пока люди, которые имеют значение, не ненавидят. — сказал Римо, освобождая мои руки от своей талии. — А теперь позаботься о своем сыне.
Я одарила его и Нино слезливой улыбкой, а затем остановилась.
— А если мать спросит о нем?
Вся нежность исчезла с лиц Римо и Нино. Общее прошлое, перенесенное в настоящее.
Глаза Римо горели ненавистью и болью, и я снова пожалела, что никто не защитил этих мальчиков Фальконе, когда они больше всего в этом нуждались.
— Она выбросила его в мусорный бак, как мусор. Она оставила его умирать, когда должна была защищать, когда должна была охранять его до последнего гребаного вздоха. Она ему не мать. Потому что за те несколько секунд, что ты его знаешь, ты уже любишь его больше, чем когда-либо любила она.
Нино на мгновение закрыл глаза, и когда он встретился со мной взглядом, они были спокойны, но я уловила вспышку эмоций.
— Когда у него день рождения?
— Сейчас узнаю. Я направляюсь в Сахарницу, чтобы поговорить с ней. Джерри сказал мне, что она была в своей комнате с Джоном, когда он проверял.
Я схватила Римо за руку.
— Не убивай ее.
На лице Римо отразились грубая жестокость и крайняя ненависть.
— Она выбросила своего ребенка в мусорный бак, пока трахалась с Джоном, и ты думаешь, что она заслуживает того, чтобы жить?
Я провела большим пальцем по пересекающимся шрамам на его запястье ,и его лицо стало еще страшнее, если это вообще было возможно.