Допустить мужчину к ответственности за ребёнка - да она совсем рехнулась!
На подиум выходит девушка в наряде бытового прибора. Её туловище представляет собой прямоугольник из серой парусины. На месте сосков и лобка чёрные круглые рычаги, над пупком продолговатая серебристая ручка от духового шкафа, за прозрачной тканью которого истекает блёстками чучело общипанной курицы. Волосы модели вздыблены, покрыты серой краской, у основания шеи пухлое кольцо из шифона терракотового цвета. Модель держит эмалированные крышки от кастрюль в обеих руках, и по ходу движения изображает, будто поочерёдно бьёт себя ими по голове. Она спускается в зал, проходит мимо рядов, зрители провожают её до самого выхода, выворачивая шеи.
Теперь по подиуму идёт девушка, завёрнутая в гобеленовое покрывало. Она еле переставляет ноги, обёрнутые тяжёлыми цепями, и волочит за собой колёса, на которых выведено яркой краской «швейная машинка “Зингер”». Шея модели обмотана разноцветными нитками разной длины, которые вздрагивают, как только она делает очередной тяжёлый шаг. Её пальцы на руках растопырены, длинные красные ногти на них пронизаны иголками. Она поворачивается спиной. Я вижу, что волосы модели собраны в хвост у шеи, и перетянуты штопанным носком. На её ягодицах, обтянутых жёсткой тканью, красуется аляпистая заплатка.
Прежде, чем девушка успевает исчезнуть за краем занавеса, появляется следующая модель. Когда две девушки поравнялись, они быстро соприкоснулись ладонями, будто передавая друг другу эстафету. У новой модели образ пылесоса. Кусок блестящей жёлтой ткани на её туловище задрапирован в форме груши. Аналогично с одной из её предшественниц на грудях и лобке имитация рычажков и кнопок. Рот модели широко распахнут, и её губы обхватывают чёрное круглое кольцо, от которого начинает свой ход шланг из чёрной гофрированной кожи: он обхватывает её за шею, кривой линией бежит по позвоночнику, путаясь в длинных блекло-коричневых волосах, проскальзывает между её ног и уходит туда, где пупок.
Я перевожу взгляд в зрительный зал. На лицах аудитории ужас и возмущение. Аффективность превалирует над рациональностью. Если бы Элеонора была из элиты, она за это представление получила бы увесистый объём Средств. А ведь провокация-то примитивнейшая.
В моей сумке подпрыгивает эргосум. Белый экран выдаёт напоминание: «Пора идти!».
- Мне нужно отлучиться, - я тронула Полину за плечо. Поймала её отрешённый, полный слёз взгляд. Мне даже немного жалко её. Она сейчас тратит впустую столько эмоций, которые могли бы стать психарами, принести ей капитал, а Городу - энергию.
Выхожу на улицу с непроизвольной мыслью, что сейчас смогу сделать глубокий вдох. Воздух в Городе - самое отвратное для меня. Купол герметично закупоривает всю эту локацию. Ни одна единица энергии, выработанная горожанами, не должна миновать интерференционные фильтры над моей головой. Я понимаю, что если бы не это изобретение, у нас не было бы ни электричества, ни независимости от других государств, ни работы. Но солнечный свет и чистый кислород большинство цэрпер никогда не пробовали, и не успеют. И здесь, в центре Города, где самая высокая точка купола, работа кондиционеров, трубы которых тянутся под землёй от далёкой природы, почти бестолкова.