Почему всё выходит вопреки тому, как он, Изяслав, замыслит? Злые силы, что ли, смеются над киевским князем? Хотел Ростиславу добро сделать - лишился его, отважного воина, который в трудную годину мог стать верным воеводой и опорой киевского князя. Хотел греков и горцев присмирить - не вышло, они ещё непокорнее стали. Хотел южные границы заслонить - опять там будет Глеб, его слабой рукой границу не заслонишь. Да с одной бедой не больно хитро сладить, одну беду, как известно, можно усыпить, а то и с хлебом съесть. Но одна беда в одиночестве не живёт никогда, за ней новая беда в гости жалует.
Исполнилось самое худшее опасение Изяслава. Не зря предостерегал родитель, что одна распря тянет за собой другую. Боялся киевский князь ослабить свою дружину перед лицом Всеслава, боялся его усилить и Псков отдать, а тот посмотрел не на силу дружины, а на живой пример. Страшно начать первую распрю, а там уже всё идёт само собой.
Ранее воины полоцкие изредка нападали на караваны. А нынче сам Всеслав Брячиславич встал во главе их, заградил путь "из варяг в греки", обижает купцов, обирает караваны, исправно взимает дань со всех. Да при этом своевольно отвечает всякому, что-де князь киевский Изяслав ему не указчик.
И снова закручинился Ярославич - что учинить? Оставить ли безнаказанно правнуку Рогнеды его хулу и прегрешения или?.. Если не наказать Всеслава, подорвётся к нему, Изяславу, уважение бояр. Станут поговаривать: "Князь у нас хил да слаб". А пойти на отступника - значит раздуть огонь семейной распри, начать междоусобную войну на Русской земле.
Тогда-то уж степняки поднимутся, разгуляются. Могут и великокняжеский стол растрясти. Не усидеть Изяславу.
А пустыми словами Всеслава не улестить. Сила нужна. Такая, как раньше, когда не мог Полоцк обойтись без Киева, без ратной подмоги, без изделий подольских умельцев-оружейников. Вспомнил Изяслав, как однажды, когда в Полоцке бояре зароптали, князь Ярослав задержал обозы с изделиями киевских оружейников. И тотчас Полоцк угомонился, утихомирился, выю под ярмо склонил - ибо без мечей да кольчуг куда денешься? Нынче же Полоцк вырос, стал многолюдным, есть в нём и свои мастера, и немалая дружина - он больше не зависит от Киева. Поэтому ведун Всеслав так разошёлся. И не уймётся до тех пор, пока Ярослав не отдаст ему обещанный кус земли. А отдаст - не подавится Всеслав, наоборот - обнаглеет, станет требовать нового. Чем больше усилится, тем большего требовать станет.
Взбудоражатся гордые киевские бояре: "Нашего князя полоцкий злодей настращал".
Тень родителя, Ярослава, встанет и громогласно спросит: "Зачем раздаёшь землю, отцами и дедами собранную? Разве не ведаешь: дороже любого богатства, что есть на земле, сама земля. Отдашь хоть кусок её - неминуемо ослабнешь. А слабому властителю покоя не будет!"
Голова трещит от тревожных дум. Каким всё казалось ясным и простым когда-то в молодости! Думалось: сильной рукой вздыбит свою страну над тёмной степью, будет править ещё лучше отца, и слава о нём пройдёт по всем землям. Будут говорить и писать о его уме и смелости, о благородстве и честности. А в жизни всё по-иному обернулось. Одной смелостью ничего не сделаешь, поступаешь честно с одним - получается подло по отношению к другим, а благородным будешь - и вовсе княжеского стола лишишься.
Казалось, ума-то уж Изяславу не занимать-стать, а все хитрости заводят в ловушку.
Сердце болит, ноет рана, нанесённая смертью Ростислава, любимого сыновца, верного воина, который всегда был готов жизнь отдать за дядю.
"Невзлюбил меня Господь. А за что? Жертвы приносил ему исправно, думает князь. - Блага ближним хотел. Землю свою возвеличивал. С язычниками боролся. Нехристей бил. За что караешь меня, Господи милостивец? Отчего играешь мною, как букашкой ничтожной, и замыслы мои против меня оборачиваешь?.."
Ответа нет. Не хочет Господь ничего объяснять властителю. Молчит. Будто нет Ему никакого дела до того, кто, как уверяли монахи, им же выбран и поставлен пастухом над простой чадью. Не подскажет, что учинить, не научит...
Одна беда другую тащит, будто связаны они судьбой. Окружают кольцом киевского князя, а он то кольцо разрубить не может.
За дверью княжьей палаты слышится осторожный стук, будто кошка скребётся.
Мягко ступая на носки сапог, потупив взгляд, входит княжич Святополк. Он приближается к отцу и целует его руку, изображая на своём лице удовольствие.
Изяслав с давних пор недолюбливал это своё детище. Слишком рано Святополк научился лгать, наушничать, выпрашивать милости. Рано оценил силу золота и подружился, запанибратствовал с резоимцами. Он был труслив, жаден, настырен. Если на что нацелится, спрячет коготки и подкрадывается тихохонько к добыче. Ударь его, сбей с ног - опять поднимется. Поставь перед ним преграду - обойдёт.
Братья Мстислав с Ярополком - те частенько бивали его. Мстислав грозился и вовсе забить. Но братья быстро отходили и жалели о случившемся. А Святополк, пользуясь их добротой, выпрашивал у них разные выгоды и поблажки.
За всё это не любил его отец и боялся. Никогда не спрашивал у сына совета, знал: тот даст такой совет, который ему выгоден. А сегодня впервые решил посоветоваться с сыном. Конечно, Святополк останется верен себе. Но ведь Всеслав угрожает наследству, которое достанется сыновьям. Значит, то, что выгодно Святополку, выгодно и его отцу.
Князь усадил сына рядом с собой и поведал о своих огорчениях. Святополк задумался: что посоветовать? А что думает делать отец? Надо бы посоветовать то, что наиболее приятно отцу, а выгодно ему, Святополку. Наиболее ж приятно князю то, что сам задумал. Но на пользу ли замысел родителя ему, сыну?
Святополк тихо проговорил:
- Христос учил: "Блажени жаждующие правды". Молвлю без утайки, отче. Для борьбы с Всеславом тебе опора нужна. А где твои верные? Погляди вокруг. Нет их. Волки, о себе мнящие и себя ублажающие, - твои соратники. Верные слуги тебе надобны, истинные сподвижники.
Князь Изяслав кивнул.
- А верные - они вблизи обитают, да ты их не приметил. Они и верные, они и сильные.
- Жариславичи?
- Они, они, пресветлый властитель, - радостно подтвердил Святополк, будто и не расслышав неудовольствия в словах отца. - Они, терпельники кроткие, - твоя опора и мощь. В их руках - злато и меч. Да без твоего благоволения тяжко им. Без тебя они токмо оратаи[85], с тобой - ещё и ратники. Поставь их над другими боярами - неодолимы станут твои полки. А уж они тогда за тебя в огонь да в воду. Ибо все обижали их и травили, напраслину возводили, будто злато премного любят. А хоть бы и так - в том греха большого нет. Зато всем ведомо - Жариславичи в бою спины врагам не кажут. А омилостивишь их - будут за тебя, княже, стоять до конца. Вот и случай есть... Хочет Склир Жариславич свататься к дочери боярина Пестослава. Да Мстиславушко похвалялся, будто ты её за отрока своего сватаешь. Так ведь отрок тот - из кожемяк. Сам ведаешь: волк завсегда в лес смотрит, как его ни корми. А Склир Жариславич век тебе благодарен будет.
Слова Святополка вначале озлобили князя. Изяслав, как и отец, по достоинству оценил резоимцев. Они блюдут только свои интересы. Князя продадут за серебреник. И таких "верных" сын советует приблизить?
Однако, поразмыслив, Ярославич признал, что в словах сына есть истина. Если сочетать браком дочь Пестослава со Склиром Жариславичем, выгода будет и резоимцу, и князю. Ведь, усилившись за счёт Пестослава, резоимцы запомнят, что это стало возможным лишь при одном властителе. Стало быть, он для них и самый выгодный. Ведь мало найдётся властителей, которые бы не побоялись и не побрезговали приблизить Жариславичей. Но как пойти на такое дело, когда при одной мысли о сих боярах князя охватывает озноб? Это всё равно что приблизить волчью стаю - берегись днём и ночью, чтоб не сожрали. Да и пообещал он Мстиславу... Однако Мстислав уже, верно, забыл, за кого просил. Мстислав такой... А хоть бы и не забыл! Здесь судьба Киева решается - что там значит какой-то отрок. Как лучше для дела великого, так и решать надобно. А отроку и поделом - не лезь в чужую клеть, не заглядывайся, куда не положено. И так достаточно обласкан!