Дима разлил вино в высокие, очень тонкие, хрупкие стаканы, наполнив их до половины. Чокнувшись, мы выпили.
— Ну, как? - обратилась она ко мне.
— Очень вкусно. Вкусней шампанского.
— Нашла с чем сравнивать, — вставила Роза.
— Но за что мы пьем? — поинтересовалась я.
— За что-то! — кокетливо ответила она. — Потом узнаешь. — Мне оставалось только изумляться.
Дима молчал с непроницаемым выражением лица. Он явно старался скрыть, о чем думает и что чувствует. Как выяснилось позднее, ему было что скрывать от матери. Взяв легонько, чтобы не сломать, опорожненные стаканы, он унес их на кухню и стал разливать в маленькие рюмочки виски. Мы выпили, не чокнувшись на сей раз. Он налил по второй, коснулся моей рюмки своею. Я потянулась к розиной рюмочке. Но он удержал меня, сказав с осуждением в голосе:
— Она уже выпила! — это было уже слишком! Где такое видано, чтобы хозяйка, не дождавшись, когда гостья поднесет рюмку к губам, опрокидывала свою. А дальше она повела себя так, что я не знала даже, что и думать. Одним глотком опорожнив третью рюмку, она не подала ее, пустую, сыну, хотя он и стоял перед нею с протянутой рукой. Размахнувшись, как заправский пьянице, она швырнула ее — нет, не на пол, в свою постель. Эта культурная, воспитанная, интеллигентная, какой она себя считала, особа...
Мы с Дмитрием, чокнувшись, тоже выпили, и он, не закусывая, стоял перед матерью, слегка ссутулившись и ожидая ее новых указаний. Она же заявила безапелляционным тоном:
— Все. Мне хватит. А ей, — она не назвала меня по имени, лишь махнув рукой в мою сторону, — налей еще.
Виски, спору нет, вкусный напиток, но для женщины слишком крепкий.
— В мою рюмку тоже не наливай, я же могу опьянеть. А мне ведь до сада своего нужно долго еще добираться...
Не сказав ни слова, Дима взял наполовину опорожненную бутылку и унес на кухню. Закусив красной рыбой и сыром, нарезанным очень тонко, и еще немного посидев, я стала собираться. А что значит нищему собраться? Подпоясаться и взять свою котомку... Я напялила себе на голову свою широкополую шляпу, подхватила дамскую сумочку, которая лежала на раздвижном диванчике (хозяйственную взять забыла) и вышла из комнаты, где мы пировали. Дмитрий, как всегда, с рыжим котом подмышкой, проводил меня до выхода. Я еще раз поблагодарила его за очень вкусное угощение и вышла в подъезд. Чувствуя, что немного опьянела, осторожно спустилась вниз по лестнице (Шейдины живут на втором этаже пятиэтажного дома из белого кирпича, с архитектурными украшениями по фасаду). Нажав на кнопку открытия двери, я вышла на улицу, навстречу беде, которая ожидала меня недалеко от Розиного жилища, о чем я, само собой разумеется, не догадывалась. Человеку не дано знать, что ждет его «за поворотом». Меня должно было, наверное. Насторожить то, что подруга в этот раз чересчур странно себя вела. Но выпитое спиртное и присущая мне беспечность помешали разобраться в сложившейся обстановке. Дождя не было. Они пошли позднее, когда никому уже не были нужны — ни горожанам, ни садоводам. Листва на деревьях, посаженных вдоль тротуара, начала красиво желтеть, а трава на газонах все еще была зеленой, хотя от жары и поникла. До ближайшей трамвайной остановки добралась я минут за пять. Подошел мой номер. Но я пропустила его. Мне надо было пройти дальше, до перекрестка, и в одном из продуктовых магазинов, расположенных на углу, запастись провизией, чтобы хватило съестного на неделю, до следующей поездки в город. Подождав у светофора, когда загорится зеленый сигнал, благополучно пересекла я одну улицу, затем, опять же на зеленый свет, начала переходить другую. Я была уже на середине второй «зебры», когда за моей спиной раздался вдруг страшный скрежет, а навстречу мне бросилась бежать женщина с испуганным лицом, которую я прежде никогда не видела. Поравнявшись со мной, она обняла меня за плечи и шепнула на ухо:
— Он ехал прямо на вас, но внезапно затормозил. Благодарите Бога, что не наехал. — Я оглянулась: огромный грузовик стоял на краю шоссе, заехав передними колесами на тротуар и накренившись. Пожав плечами, я зашагала в том же направлении, к гастроному, опять же не озираясь по сторонам. Страха я пока не чувствовала. Страх ко мне приходит всегда после времени. Мало ли почему, думала я, он вдруг затормозил. А женщине, вероятно, показалось, что он преследует меня.
Войдя в магазин, я пошла по рядам, снимая с полок и складывая в проволочную корзину нужные мне продукты. На выходе из торгового зала выложила их на стол, за которым, тыча пальцем в кнопки калькулятора (этот небольшой магазин еще не был тогда оснащен современным оборудование), сидела кассирша. Расплатившись, принялась я перекладывать покупки со стола в полиэтиленовый пакет, достав его из своей дамской сумочки. И только теперь, наклонившись над столом, заметила наконец, что на мне нет голубого платка, который ведь был, когда я пришла к Шейдиным, который, усевшись за стол, я повесила на спинку стула, стоявшего возле стола. Все это я очень хорошо помнила. Не настолько же я была пьяна, чтобы все это вылетело у меня из головы. Помнила я и то, что этой вещи моей не было на том месте, где я ее пристроила. И рядом с этим местом тоже не было. И вообще не было на виду моей косынки, когда я уходила из комнаты. Если бы она попалась мне на глаза, я, надевая на голову шляпу, накинула бы на плечи и косынку.