Изыди, Гоголь!
Глава 1. Возвращение колдуна
Тени выползают из углов пещеры в центр и сгущаются в человеческую фигуру. Моей радости нет предела: впервые за неполный век моего заточения намечается что-то интересное.
-- Так вот ты какой, великий и ужасный Аластор Кроули!
Всю радость как рукой снимает. Ледяной костлявой рукой старухи Смерти. Правда, пришла она ко мне в чуть более приятном глазу образе.
Изящные босые ступни шагают по сырой черной земле. Подол сотканного из тьмы платья волочится следом. Высокий разрез показывает длинные скульптурные ножки во всей красе, но скрывает самое пикантное место.
Крутые бедра и внушительную грудь покрывают черные отпечатки ладоней. Словно тени, ее вечные рабы, каждое мгновение удовлетворяют свою госпожу интимным массажем. Может, поэтому у нее такой бархатный голос, томный взгляд и сладкая улыбка? Или она просто рада меня видеть?
-- Мара... богиня Смерти и Тьмы... -- после полувека без капли воды мой голос скрипит, как колесо старой телеги. -- Чем обязан... такой чести?
Девушка делает последние шаги и останавливается прямо подо мной. Своей позой она говорит, что разрешает рассмотреть ее получше.
Идеальное овальное лицо, обрамленное водопадом смоляных волос. Вздернутый подбородок, полуоткрытый ротик в окантовке черных губ, прямой нос, но вместо глаз -- две черные бездны. Моя душа чуть ли не со стонами наслаждения бросается в одну из них.
Она тонет, растворяется, радуясь долгожданному забвению. Ну, наигралась и хватит, думаю я, не хватало еще лишиться последнего, что делает меня человеком.
Я хватаю эту дрянь за пятку и возвращаю на место.
От обиженной истерики на самого себя меня отвлекает прикосновение Богини Смерти.
С ее вполне обычным ростом Мара бы никогда не смогла дотянуться до моего лица. Но ее указательный палец удлиняется и превращается в угольно-черный коготь. Богиня с материнской нежностью проводит им по моей щеке.
-- Паршиво выглядишь, Кроули.
Из моей груди вырывается каркающий смешок:
-- Стараюсь...
Она морщится и отступает. Ее мраморные бедра смыкаются. У меня тут же возникает естественное желание раздвинуть их.
Поймав мой взгляд, Мара меняет позу и улыбается. Из-за этого на молочно-белых щеках расплываются две черные полосы. Словно следы от смоляных слез.
Это, как и ветвистая черная корона и отпечатки теневых ладоней по всему телу, лишь божественные стигматы. Каждое мгновение они пытаются свести девушку с ума и разорвать на части.
Так что, если это и интимный массаж, то тот, который делают на дыбе. Но, как по мне, так это соразмерная плата за почти безграничную власть над Смертью и Тьмой.
Мара скрещивает изящные руки под объемной грудью, которую терзают ладони теней. Она вздыхает:
-- Печально...
Вышагивая по дуге, богиня скользит презрительным взглядом по влажным, покрытым мхом и плесенью стенам пещеры. Пока она находится ко мне спиной, мои губы сами собой растягиваются в победной улыбке.
Эта дурочка и вправду пришла сюда...
Натолкнувшись на массивный корень, Мара перешагивает его и скрывается за стволом Древа Смерти.
Мое тело заточено в его ствол вот уже девять с лишним десятилетий. Оно -- моя личная тюрьма.
Древо Смерти питается и растет за счет своей жертвы, ее магической и жизненной силы. Я не встречал задокументированных свидетельств, чтобы оно вырастало больше трех-четырех метров в высоту и двух-трех в обхват. Наверное потому, что раньше в него не запечатывали бессмертного.
За девять с лишним десятилетий моего заточения Древо Смерти выросло на десяток метров в высоту и вороны знают сколько в обхвате. Лысая крона давно пробила свод пещеры, и Мара, описав круг, останавливается под лунным светом. Он только подчеркивает мраморность кожи Бледной Богини.
Она снова вздыхает:
-- Печально, что кто-то, вроде тебя, прозябает в такой отвратительной дыре. И за что? За какую-то маленькую шалость?
Богиня Смерти передергивает плечами и хмурится. Тьма под ее стопами сгущается, нарастает, и вскоре Мара оказывается наверху черной двухметровой волны. Она относит свою госпожу к Древу Смерти.
Очаровательно-сочувственное лицо богини оказывается прямо напротив моего.
-- Скажи, ты раскаиваешься, Аластор?
Перед глазами вспыхивают горящие деревни и города. Легионы демонов умерщвляют мужчин и женщин, стариков и детей. Они лишь отдаленно напоминают людей. Но их агонизирующие крики въедаются в память не хуже человеческих, и их не вытравить, совсем как красное вино на белой скатерти.