-- Милая, внешность в людях не главное, -- Маргарита строгим тоном одергивает дочь, а затем поворачивается ко мне. -- Но в чем-то Анна права. Этот… Асмодей, правильно? Какую академию слуг он окончил? Британскую? Нет? Может, тогда училище? Хотя бы курсы?
Беря пример с женщин, я отодвигаю поварские изыски демона подальше и делаю неопределенный жест рукой.
-- Асмодей правил целым королевством. С нашим поместьем как-нибудь да управится.
Где-то в соседних комнатах начинает шуметь пылесос. Следом раздается негодующий возглас демона:
-- Не смей рычать на короля, дрянь!
Спустя несколько звонких ударов копытом бедная машина понимает свою ошибку и замолкает.
-- Вот именно, что "как-нибудь", -- фыркает Анна.
-- Стало быть, вы ему поможете, -- я безразлично дергаю плечом.
Мои мысли сейчас заняты совершенно другим.
-- Да уж придется, -- вздыхает Маргарита.
-- Но я не могу! -- тут же подкидывается Анна. -- У меня Академия! Скоро закончится отпуск из-за… твоих похорон…
На последних словах девушка мрачнеет и виновато отворачивается. Наверное, считает, что мне неприятно вспоминать свою смерть.
Парадоксально, но из всех своих смертей я не помню только смерть юного Гоголя. Хотя, казалось бы, должен, ведь его тело-то теперь принадлежит мне.
-- Кстати, об этом, -- встревает Маргарита. -- Раз уж ты жив, Гриша, то тебе нужно заявить об этом в царскую канцелярию и как можно скорее вернуться в Академию. Иначе военная комиссия за прогулы по головке не погладит. И еще нужно разобраться с делами книжного издательства, оно вот-вот обонкротится. И, раз уж речь зашла о деньгах, Гриша, ты молодец, что оплатил счета за поместье, но остаются еще долги твоего отца ростовщикам. Мы с Анной, конечно, не торопим, и готовы помогать в меру своих сил. Но с долгами надо что-то делать. У нас ведь так и поместье могут отобрать!
Голова распухает от вылитого ушата проблем. Но все мое внимание тут же забирают Гончие Тьмы.
Они выскакивают из-под стола, встают посреди обеденного зала и навостряют уши куда-то на северо-запад.
В следующий миг, перекликаясь, борзые наперегонки ныряют в тени.
Они взяли след. Довольно скоро, но не стоит обольщаться.
Даже в случае с Ольгой похитители пытались подчистить следы. Если дочерей Мары тоже похитили, то это должен быть либо другой бог, либо кто-то равный по силе богам. А такое существо предпримет методы сокрытия совершенно иного уровня.
Потому на распутывание следа у моих гончих даже с моей помощью могут уйти дни, недели и, скорее всего, даже года. Но чем раньше начнем, тем раньше закончим.
Я окидываю недоумевающих женщин усталым взглядом и встаю из-за стола.
-- Дело у меня здесь только одно.
Покинув зал, я быстрым шагом направляюсь к выходу из поместья. На ходу призываю гримуар, чтобы связаться со своим водителем Остапкой. Прыгать за гончими по теням будет быстрее, но слишком накладно по мане.
Уже в парадном я сталкиваюсь с Асмодеем и Остапкой.
-- Тут к тебе какие-то хмыри… Григорий Иваныч, -- покосившись на незванных гостей, сообщает демон.
Один из незнакомцев, мужчина в шинеле и с ухоженными усами, вскидывает подбородок.
-- Попрошу без оскорблений! Я Архипов, Филимон Филимонович, судебный пристав из Управления жандармерии!
-- Я им говорю: не пущу! Грудью стоять буду! -- встревает запыхавшийся извозчий. -- Как так можно, чтоб к дамам с позаранку да без предупреждения! -- наклонившись, Остапка переходит на шепот. -- Но у них того… ордер…
Чиновник окидывает меня оценивающим взглядом. Мой костюм от Тигрофа слегка сбивает с него спесь, и он подчеркнуто вежливо произносит:
-- Нам необходимо переговорить с представительницами рода Гоголей, Маргаритой Михайловной и ее дочерью Анной Святославной. Они сейчас здесь?
На последних словах назойливый пристав оглядывается и повышает голос, чтобы его точно услышали в соседних комнатах.
-- Со мной говори, -- я щелкаю пальцами у него перед носом.
-- А вы, собственно..? -- морщится чиновник.
-- Патриарх рода Гоголей.
-- Григорий Иванович? Но я слышал…
Я тычу в нос приставу палец с родовым перстнем. Такой есть у каждого дворянина.
Зачарованные магией крови, эти кольца могут носить только члены рода. Есть также особые виды для слуг и патриархов.
Поскольку у меня именно перстень патриарха, а у оный у Гоголей был только один, сомнений у чиновника не остается.
Лицо пристава вытягивается от удивления. Он бросает взгляд на своего спутника, но тот выглядит невозмутимым. Тогда чиновник берет себя в руки и делает ко мне размашистый шаг.