-- …ты знала… знала, что… тебя ждет… здесь…
Ольга, хотя это уже не она, беззаботно пожимает плечами.
-- Из моей сестры никудышная актриса, -- усмехается девушка, -- но тебе даже в голову не могло прийти, что кто-нибудь не может в тебя влюбиться. Ты же наследник "великого" рода Романовых!
-- Ты… лживая… безумная…
-- Только не надо кидаться претензиями, Коля! -- рыжая бестия корчит обиженную моську. -- Мы использовали тебя так же, как и ты нас!
На секунду девушка склоняет голову, будто прислушивается к чужому шепоту.
-- Ольга передает, что бросает тебя, -- хмыкает дворянка. -- Мне жаль.
Она поднимает ладонь, в воздухе перед которой начинает вырисовываться полноценная печать со знакомым сигилом в сердевине.
Жалостливую моську девушки искажает чокнутая улыбка.
-- Хотя нет. Вру.
Вместо огня сигил выстреливает трещащей молнией. Романов вскидывает руки.
На вербальную магию у него нет сил, а на полноценную печать нет времени, поэтому в воздухе в одно мгновение вспыхивают простые защитные сигилы.
Ритуальный зал озаряется белой вспышкой, а в следующую секунду княжич со сквозной обугленной дырой в груди падает на расколотый жертвенник.
Что мог противопоставить маг Четвертого уровня Шестому? Ничего. Но могли артефакты. Которых у Романова-младшего, невзирая на все деньги рода, почему-то не было.
-- Cabye аaase hit feeb Meltan, -- наизусть произносит рыжая бестия. -- Venire, Asmodeus!
Родовые слуги Романовых обреченно падают на колени. Кто-то бросается внутрь печати, к его телу.
-- Господин! Нет! Господин!
С лицами, полными ярости, они поворачиваются к дворянке и выплевывают:
-- Вы чудовище!
Рыжая бестия обиженно отшатывается.
-- Кто? Я?! Ошибаетесь! -- она машет головой и встает в гордую позу. -- Я красавица!
Родовые слуги в самоубийственном порыве бросаются на убийцу их господина. Девушка указывает на них пальцем, на кончике которого вспыхивает простой сигил. Магам Первого уровня хватит и такого.
Внезапно катакомбы содрагается от грохота.
Еще раз.
И еще.
Родовые слуги недоуменно замирают на месте, а дворянка разворачивается ко входу в зал. В глубине коридора раздается скрежет.
Это его рога скребут каменный потолок. Это от поступи его копыт содрагаются катакомбы.
Церковники, как один, выставляют свои золотые кресты и зачитывают молитвы. Но это им не поможет.
Жертва была принесена и слова могущества были сказаны.
Человеческий голос, бычье мычание и баранье блеяние сливаются в ужасающий громогласный хор:
-- Я ВЕЛИКИЙ КОРОЛЬ, НАРЕЧЕННЫЙ РАЗОРИТЕЛЕМ! В МОЕЙ ВЛАСТИ СЕМЬДЕСЯТ ДВА ЛЕГИОНА ИНФЕРНО! Я ИДУ ВПЕРЕДИ ВСЕХ, ИБО ПЕРВЫМ ИЗБРАН ПОД ВЛАСТЬ АМАИМОНА! ТАК ПАДИТЕ ЖЕ НИЦ ИЛИ…
Едва протиснувшись сквозь арку, трехметровая нечисть весом под пять сотен килограмм расправляет могучие волосатые плечи. По ширине их превосходит только живот, напоминающий гигантский пивной бочонок, обтянутый грязно-серой кожей.
Обрюзгшее человеческое лицо с короной презрительно кривится. Бычья и баранья морды изрыгают пламя.
-- …УМРИТЕ!
Князь Инферно Асмодей Инферналес собственной персоной.
Мне хватало ума никогда не призывать его. Так что мои знания об этом князе ограничены демонологией и рассказами других инфернальных духов, которых мне доводилось эвоцировать.
Сведения довольно разрозненные, в чем-то даже противоречивые. Но и демонология, и сами демоны, все сходятся в трех вещах.
Асмодей страшилище.
Асмодей выскочка.
Асмодей безжалостен.
Теперь, при личной встрече, могу сказать, что эти мнения полностью оправданы. Только вот кое-что этого еще не понимает.
Краем глаза вижу рыжую бестию. Слуги и церковники от страха и давления силы Асмодея обливаются потом. Их лица застывают в гримасе ужаса и омерзения.
На лице дворянки же расцветает безумная улыбка.
-- А вот и чудовище!
Глава 19. Все девушки смотрят на тебя
Масляный взгляд облизывает статную фигуру огненной ведьмы, и человеческое лицо Асмодея расплывается в похотливой улыбке.
-- СТАЛО БЫТЬ, ЗАКЛИНАТЕЛЬ ТЫ.
Рыжая бестия расправляет свою гриву рукой и горделиво выпячивает грудь, лишь немногим уступающую ее матери.
-- Молодец, что заметил. Я тебя призвала, а значит…
Девица победно улыбается и щелкает пальцами.
-- Ты обязан исполнять все, что я прикажу.
От ее слов моя душа уходит в пятки. В который раз меня поражает, что бессмертен вроде бы я, а смерти не бояться все, кроме меня.