Выбрать главу

Новость поразительная, поэтому Темный Отец спешит. Его жезл с распятой на вершине тряпичной куклой звонко стучит о пол. Послушник, которому положено проводить Настоятеля, сам едва за ним поспевает.

Оказавшись перед дверьми лазарета, Темный Отец распахивает их и заходит внутрь. Послушник проскальзывает следом.

Врачевальня, помещение в сорок с лишним квадратов с занавешанными окнами, насчитывает больше десятка коек. Рядом с ними стоят тумбы и шкафы с медицинскими и алхимическими принадлежностями. Воздух забит едкими запахами антисептиков, целебных мазей и разлагающейся плоти.

Искренние в своей вере, сильные плотью и духом, достойные, получают благословение Терны. Слабые в своей вере, в своих молитвах и плоти не выдерживают обращенной на них божественной благодати.

Их разум повреждается и плоть разлагается. Но душа остается нетронутой, поэтому у послушников все еще есть шанс исцелиться и вернуться к молитам с новыми силами и большим усердием. Великая Праматерь сурова к своим детям, но справедлива.

При появлении в лазарете Темного Отца немощные послушники начинают ворочаться на своих койках, пытаются встать, чтобы поприветствовать Настоятеля, как подобает.

-- Не утруждайте себя, -- Темный Отец делает жест рукой, и послушники не без облегчения замирают.

-- Прошу, -- провожатый показывает Настоятелю на одну из коек, на который лежит израненный экзорцист.

За больными в лазарете ухаживают юные человеческие монахини в кожанных платьях и с венцами Терны на головах. При приближении Темного Отца девушки рефлекторно облизывают губы и сглатывают слюну.

Последний ритуал "проверки веры" проходил недавно и воспоминания о нем еще свежи.

-- Оставьте нас, -- приказывает Настоятель, и монахини покорно удаляются.

На указанной послушником койке лежит тот самый дроу, что помог Романовым похитить единственную дочь Зиминых. С того времени он сильно изменился.

Лопнувшие синие капилляры в белесых глазах. Выпавшие зубы. Лицо бороздят старческие морщины, а тело высушено до состояния скелета.

Такова цена слабости экзорциста.

Послушники, которые выдерживают благословение Терны, получают от Верховного сан и переводятся на службу священником или экзорцистом.

Обязанности их различаются, но цель одна. Потому друг для друга они все братья.

В присутствии Темного Отца израненный экзорцист пытается встать. Но Настоятель останавливает его жестом.

Темный Отец отпускает свой жезл с распятым чучелом, который даже не думает падать, и присаживатся на край койки. Он заботливо берет в свои руки сухую ладонь экзорциста и говорит:

-- Я слушаю тебя, брат.

И экзорцист рассказывает.

Он сбивается, берет передышки, один раз даже теряет сознание от слабости. Но Темный Отец терпеливо выслушивает его и задает уточняющие вопросы.

Все они касаются только одного: человека, благословленного Праматерью.

-- Почему ты не рассказал раньше? -- задает Верховный последний вопрос.

-- Не мог… -- с трудом выдавливает увядающий экзорцист. -- Тот человек… был сильнее… -- сухие губы дроу презрительно кривятся. -- Мне пришлось… зачерпнуть слишком… глубоко… простите… Отец…

-- Ты решил испить больше положенного и захлебнулся, -- с суровым лицом кивает Настоятель. -- Если бы не воля Терны, ты бы вернулся в Ее лоно еще во время схватки, и мы могли бы узнать о том человеке слишком поздно. Глупцы недостойны благодати Праматери.

-- Прошу… Отец... дайте шанс… я искуплю…

-- Поздно.

Из рук Настоятеля, что держат ладонь экзорциста, вырывается поток тьмы. Он непроглядным саваном накрывает раненного дроу.

-- Нет… Темный Отец… молю…

Загораются алые, желтые и пурпурные огоньки. Разевается множество пастей с острыми зубами. Накрывающий дроу саван вздымается волнами и бурлит, внутри него свой пир начинают порождения Тьмы.

Истошные крики бывшего экзорциста быстро гаснут. Лазарет заполняет противное чавканье.

Темный Отец, отряхивая подол рясы, встает с койки. Все до единого послушники, немощные, проклятые темной силой, стоят на коленях и упираются лбами в пол.

-- Мы будем молиться усерднее, Темный Отец!

-- Мы станем достойными благословения Праматери!

-- Слава Терне! Слава Праматери!

Тряпичная кукла, висящая на вершине жезла, апплодирует мягкими лапами и заходится в беззвучном хохоте.

Когда Темный Отец покидает лазарет, он спрашивает увязавшегося следом послушника:

-- Ты слышал о человеке, который называет себя Вороном?

-- Немного, -- пожимает плечами послушник. -- Петроград стоит из-за него на ушах, но нас это мало касается.

-- Ошибаешься…

Утонченное лицо Настоятеля разрезает пугающая улыбка.

-- Набери-ка для меня старшую дочь дома Мелунд, Мейфей...

***

Агата не подает признаков жизни.

Я вливаю в ее тело каплю своей маны и обнаруживаю слабое биение сердца.

Летаргический сон.

Мара нисходит не во всем своем божественном величии. Меня навещает лишь проекция, отголосок воли богини, пробившийся сквозь миры и измерения.

Но даже этой крупицы силы Богини Смерти хватает, чтобы погрузить всех жителей тридцатиэтажного дома в беспамятство. Без моей воли тысячелетнего чернокнижника хилое тело низкоуровневого мага Гоголя ждет такая же участь.

-- Не поделишься своими успехами, Кроули?

Бережно укрыв Агату, я прохожу мимо Мары в гостиную. Богиня провожает меня удивленным взглядом. Ничего, пусть привыкает к чужому игнору.

Я же привык.

Хватаю со стола початую бутылку вина и падаю в кресло.

-- Ты повредился разумом при переходе и теперь не узнаешь меня? -- с любопытством спрашивает Богиня Смерти и Тьмы. -- Или просто решил покончить жизнь самоубийством? Уж я-то могу это устроить, не сомневайся.

Я отпиваю сладкий напиток прямо с горла и, загибая пальцы, говорю:

-- Ты похищаешь мой гримуар. Вырываешь мои душу и разум из тела. Забрасываешь их в другой мир, в дохлое немощное тело. Говоришь: "Ищи!", но почти ничего не объясняешь. А затем и вовсе игнорируешь все попытки связаться с тобой!

Недовольная моей тирадой, Мара скрещивает руки и недобро прищуривается.

-- Теперь ты заявляешься без предупреждения и спрашиваешь: "как твои успехи, дорогой Кроули?" -- смочив горло, я фыркаю. -- Тебе как ответить: честно или вежливо?

Богиня вскидывает точеный подбородок.

-- Ты забываешься, Кроули.

Свет внезапно меркнет.

Пропадают звуки.

Запахи.

Из руки исчезает бутылка вина.

Исчезает сама рука.

Исчезает тело.

Вокруг только бесцветная беззвучная пустота. И я в ней, сжатый до размеров крошечной точки, частицы от частиц. Атома, как подсказывает память Гоголя.

Чем-то напоминает бестелесное бытие.

Однажды до меня добрались, но отнюдь не инквизиторы Ордена, а собственные собратья по Ковену. Они уничтожили мое тело и развеяли прах. Я мог вернуться обратно из любой мельчайшей частицы, но сознательно откладывал этот процесс ради небольшой передышки.

Нынешнее состояние чем-то похоже на ту пору. Но различия критичны.

Я слеп не потому, что у меня нет глаз. И тело я не чувствую не потому, что оно пропало.

Мой гримуар Ворона, самую мою жизнь поглощает ожившая первобытная стихия. До меня доносится ее зловещий шепот, голодное урчание и клацанье тысяч пастей темных тварей.

Наваждение спадает так же внезапно, как и наступает.

Руки дрожат, тело мокрое от пота, сжатое сердце отказывается разжиматься. Подо мной лужа крови… нет, вина из оброненной бутылки.

Я стою на четвереньках перед Богиней Смерти и Тьмы и пытаюсь отдышаться.

-- Мы заключили договор, Кроули, -- говорит Мара. -- Я одолжила тебе свою силу и дала вещь своей дочери. У тебя есть все, чтобы найти моих драгоценных девочек, но вместо этого ты хлещешь вино и развлекаешься с местными шлюхами!