Мы расположилась в его крошечном кабинете, и он стал кропотливо перебирать свои записи.
— Вот, нашел, — сказал инспектор. — Пайк, Уолтер. Дорожная авария. Вскрытие и отчет о происшествии. Больше ничего.
— Вы осмотрели машину? — поинтересовался я.
— В смысле? — спросил инспектор.
Нельзя забывать, что английская полиция до крайности скрупулезна.
— Есть ли в авто неисправности? Вы проверяли? Как там рулевой механизм, подвеска и все такое?
Инспектор зарылся в заметки еще на пять минут. Затем покачал головой.
— Нет. Машина в полном порядке. Механизм в идеальном состоянии. Хотя у нас имеется ориентировка на радио.
— На радио?
— Именно. По всей видимости, где-то в промежутке между аварией и нашим прибытием на место происшествия некое неизвестное лицо (ну или группа лиц) забралось в машину и украло радиоприемник. Попахивает безумием, как по мне.
— Я тоже обратил на это внимание, — произнес я. — Заметил, когда осматривал салон машины.
Инспектор медленно прочитал рапорт, его оттопыренная нижняя губа выступала вперед, словно полка.
— Больше ничего примечательного, — отметил он. — Только пропажа радио. Его подковырнули отверткой. Поиски отпечатков пальцев и следов ног не привели ни к чему существенному.
Я закурил. Не поднимая взгляд, инспектор через стол толкнул ко мне пепельницу. Я начинал думать, что попусту трачу время.
Я заплатил двадцать пять пенсов, чтобы пройтись по «Зеркальному залу» на пирсе «Пэлас». Я видел, как мои ноги растягиваются, словно резиновые, а лицо становится длинным, точно скрипка. Потом я подошел к перилам пирса и, облокотившись, уставился на холодные воды Английского канала, пенными валами набегавшие на пляж. Морские курорты Англии обладают странной ледяной торжественностью, которая никогда не дает расслабиться до конца.
Я подумал: предположим, это все-таки было убийство. С чего мне волноваться? Никто больше не разделяет мою точку зрения. Все думают, что Уолтер Пайк скончался по естественным причинам, и, возможно, так на самом деле и произошло. Однако во всем этом деле присутствовало нечто раздражающее, и я не хотел провести остаток жизни, гадая: в самом деле это был несчастный случай или нет.
Над водой пронзительно вопила чайка, охотясь за черствым печеньем, которое без устали швыряла с пирса женщина в фиолетовом шарфе.
Хорошо… Я не знаю, кто мог прикончить Уолтера Пайка (даже если его кто-то и убил). Однако, возможно, будет лучше, если я взгляну на аварию под другим углом. Предположим, я попытаюсь выяснить, как он умер. В конце концов, казалось странным, что машина просто так, безо всякой видимой причины, слетела с дороги.
Я неспешно прогулялся до конца пирса. Темнота сгущалась, и сквозь сумрак просвечивала белая пена волн. Какой-то мужчина звал свою собаку одним из тех беззвучных свистков. Собака носилась и скакала по всему пирсу.
Полиция проверила машину, и в ней не нашлось никаких неисправностей или признаков постороннего вмешательства. Кроме одного — радио. Оно исчезло. А ведь мне было известно, что, когда я в тот же день, чуть ранее, покидал Уолтера Пайка, радио еще никуда не делось. Кто-то украл его, или же оно, вылетев из машины по капризу какого-нибудь причудливого сотрясения, затерялось в кустах. Однако причудливые сотрясения обычно не используют отвертки, чтобы выкорчевывать радиоприемники из приборных панелей «Даймлера», так что все указывало на воровство.
Но что за человек станет красть радио из машины, в которой полно крови и лежит труп. Чтобы решиться на такое, нужно хотеть радиоприемник просто до зарезу. Радио не могли спереть до аварии: старина Пайк отправился в дорогу сразу после того, как расстался со мной, а время происшествия указывало на то, что в пути он нигде не останавливался.
Таким образом, возникает серьезный вопрос: кто украл радио и зачем?
Тем вечером я ужинал с семейством Пайк у Эмили дома. Семейный адвокат выдал мне чек на крупную сумму, так что на выходных я собирался улететь обратно в Нью-Йорк. Приглашение на ужин — самый что ни на есть английский способ сказать «спасибо» и «скатертью дорожка». Если британцам кто-то не нравится, им доставляет мазохистское удовольствие позвать этого человека на застолье, а затем страдать от скуки и неловкости, чтобы впоследствии можно было сказать, каким тот был неряхой и как превосходно они держались в его обществе.