Черный кот запрыгнул на контейнер. Он чуть не сорвался со скользкой кромки, но удержался и бросил на меня победный взгляд. Он, в отличие от меня, сохранил лицо. Я же повел себя как drama queen. Чего я ожидал? Неужели жизнь меня не готовила к этому? Я не получал тычки в школе и институте? Меня не называли уродом и не говорили, чтобы я валил обратно в лес, откуда вылез? (Что совсем не так.) Мне не желали сдохнуть в корчах? (Это было всего раз.) Разве нуоли просто так организуют закрытые коммуны на краю земли? Немного перебор. Никто не гонит нуоли. Тут стоит упомянуть про улицы, названные в честь выдающихся нуоли, но это разрушит драматизм сцены.
Кот все-таки соскользнул в контейнер. Я вздрогнул и уронил маску в снег. Поднял, отряхнул и попробовал надеть. Мокрая, она никак не липла.
– Достала!
Я выругался и швырнул маску в контейнер, откуда пулей выскочил кот и умчался в темный угол. Я зашагал прочь.
Снег крупными хлопьями падал мне на плечи. Куртка осталась в клубе. Но я не мерз. Мне было легко. Хотелось идти и идти. Я даже подумал уйти из города. Отправиться, скажем, обратно в Архангельск, а лучше в Мурманск, увидеть своими глазами деревню нуоли, хоть и ненастоящую. Карты показывали, что я могу дойти за два месяца. Интересно, учитывают они остановки или предполагают, что можно обойтись без лишней лирики.
Я шел к Дону. На мосту остановился и посмотрел на черную воду. Зима выдалась теплой, река не закрылась льдом. Я мог бы прыгнуть, но скелет нуоли слишком крепкий, чтобы разбиться о воду. Тогда я мог бы захлебнуться, но психика слишком устойчивая, чтобы отчаяться. Есть в нас что-то от зверей. У животных не бывает тяги к самоубийству. Это всего лишь неудачное выступление в неудачный день. Почему же тогда хочется выблевать весь этот день прямо в реку?
Я перешел на левый берег. Кто-то грустно гулял по набережной с собакой. Я подошел к воде. Река мирно и тихо текла куда следует. Я разулся и ступил на мокрый запорошенный песок. Вода ласкала ступни. Я обернулся. Никого рядом не было. Для людей слишком холодно, чтобы околачиваться у воды. Быстро раздевшись и бросив одежду на песок, я зашел в воду. Окунулся с головой, не издавая лишних плесков. Под водой открыл глаза или что там у нас вместо них. Только чернота и тишина вокруг. Природа такая мудрая, но почему ей не хватило ума сделать нуоли подводными существами. Вместо медведей мои предки сражались бы с касатками за тюленей и тунцов. И нам никогда бы не пришлось жить с людьми, говорить с ними, дружить, влюбляться…
Я вынырнул. Течение отнесло меня метров на сто. Я принялся быстро грести к берегу. Немного переоценив свою любовь к холоду, я дрожащими руками оделся и побежал обратно на мост. Нужно вернуться за маской! О чем я думал, когда выбросил ее? Прав был дед, говоря о целительной силе холодной воды. Мысли прояснились. Я облажался. С кем не бывает? Нужно просто вернуться за маской, а потом подождать, пока о моем провале забудут. Месяц или год.
Темными переулками я возвращался в «Комедию» и думал о том, как маска лежит под грудой мусора. Только бы на нее не выбросили панцири креветок в сливочно-чесночном соусе, которые всегда пользовались большим спросом. Игорь точно заказал креветки, заедал мой позор. А Натали? Я попытался вспомнить ее лицо. Было ли ей стыдно за меня? С чего вдруг. Она меня едва знает. Такие, как она, могут испытывать жалость. Наверняка в детстве она подбирала драных котов с улицы, играла с ними, но потом забывала, и мать или отец выбрасывали их обратно на улицу или раздавали родственникам.
Было почти три утра, когда я подошел к заднему дворику клуба. На снегу виднелись свежие следы от колес мусоровоза. Как в плохом кино, я опоздал, и моя маска вместе с креветочными очистками уехала на свалку куда-то за город. Не знаю, есть ли такие, но воображение неизменно рисует бескрайние поля с разбитыми унитазами, ворохами одежды, сломанными игрушками и креветочными очистками.
Меня била мелкая дрожь. Ходить мокрым зимой – не самое мое лучшее решение. Я подошел к контейнерам и заглянул. Пустые. Какое-то время я стоял, раздумывая, что делать дальше. Идею позвонить по номеру, выбитому на контейнерах, я сразу отмел. Даже если бы я нашел ее, едва ли смог бы когда-нибудь надеть. Чем дольше я стоял в нерешительности, тем сильнее замерзал. Промелькнула мысль лечь где-нибудь в темном углу, уснуть и не проснуться. Но, услышав звук открывающейся двери, я вспомнил о крепкой психике и отправился домой.
Я вошел в квартиру, и Толик в одних трусах набросился на меня с криками, что обзвонил все морги и все обезьянники, что, конечно же, не так. Зачем люди вообще это говорят? На деле он звонил мне раз сто или сто десять. Я же хотел одного – лечь в уютную постель и забыть этот день. И может, случится чудо и все это окажется просто сном.