Посоветовав Мие всё хорошенько обдумать, прежде чем принять окончательное решение, Томо вышла из комнаты. Её затрясло при мысли, что вся эта история вызовет ярость супруга, и свою злость на Мию и Митимасу он опять выместит на ней. Когда Митимаса выкидывал очередной фокус, Юкитомо имел обыкновение срывать недовольство на Томо, как будто Митимаса был исключительно её сын и не имел к Юкитомо ни малейшего отношения.
Однако всё вышло иначе. Юкитомо пребывал в прекрасном расположении духа: он прогуливался по саду с Такао и Маки, показывая малышу красных стрекоз, плясавших над молодыми метёлками мисканта. Увидев Томо, он быстро передал Такао в руки Маки и вернулся на веранду.
— Значит, Митимаса опять взялся за прежнее… — пробормотал он с кривой улыбкой, прежде чем Томо успела открыть рот. — И Мия собирается вернуться к родителям…
Ему явно доложили об утреннем инциденте — либо Суга, либо Юми, — тем не менее, Томо сочла необходимым самолично изложить суть дела в мельчайших подробностях.
Ругать Митимасу было бессмысленно. Юкитомо внимательно слушал, кивая, а потом неожиданно ласковым тоном предложил отправить Митимасу куда-нибудь недели на две, например, посмотреть нефтяные промыслы в Этиго, чтобы за время его отсутствия семейные страсти немного поулеглись. Как раз на другой день уезжал в Касивадзаки их родственник, весьма рафинированный молодой человек, работавший в нефтяной компании. Вот его как раз и можно попросить захватить с собой Митимасу, чтобы показать тому Ниигату и остров Садо, а заодно ненавязчиво просветить, как надобно обращаться с женой. За это время Митимаса немного пообтешется, а Мия слегка успокоится. Митимасе же нравится путешествовать, смотреть новые земли, так что он будет в восторге. Томо была восхищена разумностью плана супруга. Она смотрела на Юкитомо с новой надеждой: теперь, когда они нашли для Митимасы жену, Юкитомо, всегда считавший сына проклятием всей своей жизни, возможно, смягчится и будет относиться к нему с любовью.
Дня три после отъезда Митимасы Мия продолжала сидеть в своей комнате и не показывала носа, ссылаясь на плохое самочувствие, но когда Митимаса исчез с её глаз, пыл её поутих, во всяком случае, она больше не заикалась о том, что вернётся домой.
— Послушай, Мия, — бодро сказал Юкитомо, рывком открыв дверь и усаживаясь у изголовья Мии. Он посмотрел на её маленькое личико, не тронутое косметикой. — Я собираюсь с Такао и Маки в Эносиму. С ночёвкой. Поедешь с нами?
Мия рывком привстала на футоне, встрепенувшись от юношеской свежести его голоса.
— Эносима… Это чудесно! — Она потуже затянула пояс на своей тонкой, почти детской талии. — Я просто обожаю тамошние лавочки… Там продают такие чудные перламутровые безделушки!
Из Эносимы Мия вернулась совершенно бодрой и посвежевшей. Она снова лучилась привычной улыбкой и источала очарование. Она ужасно мило и забавно рассказывала о том, как в Тигога-Фути рыбак умело выуживал для них абалонов и трубачей, и как в сувенирной лавочке Такао схватил самую огромную раковину харонии и попытался дудеть в неё своим крошечным ротиком. Она даже пришла в комнату Томо и очень мило извинилась, сложив на коленях руки:
— Простите меня за то, что я так недостойно вела себя… Больше этого не повторится.
— Кажется, Мия совсем успокоилась. Я пообещал, что мы будем держать Митимасу в ежовых рукавицах, — словно невзначай бросил Юкитомо, качая маленького Такао.
Через десять дней вернулся Митимаса. После поездки в Эносиму Мия стала заметно ласковей к супругу, и из их комнаты всё чаще доносились взрывы смеха. Юкитомо, казалось, был доволен, что молодожёны так славно ладят друг с другом.
Буря миновала, однако в душе Томо продолжало жить воспоминание о том озлобленном, угрюмом лице с прищуренными глазами, когда Мия набросилась на неё с упрёками. Милое личико нежной девушки, какой Мия представлялась Томо вначале, безвозвратно исчезло.
По традиции удача ждала того человека, который в ночь двадцать шестой луны седьмого месяца первым заметит на небосводе тоненький серпик нарождающегося месяца. Поэтому в эту ночь на возвышенностях, откуда хорошо видно небо, издавна собирались толпы народа. Как гласила легенда, в светящейся лодке юного месяца можно разглядеть божественную Троицу — самого Будду Амиду, милосердную богиню Каннон и Сэйси.
Усадьба семьи Сиракава, обращённая на восток, к заливу Синагава, была просто идеальным местом для обряда ожидания месяца. Юкитомо обожал устраивать по таким случаям пирушки для родственников и знакомых. Гости играли в разные игры и вовсю развлекались. Он и на сей раз пригласил с дюжину мужчин и женщин, которые расположились на втором этаже. По такому случаю все перегородки в комнатах были раздвинуты, чтобы было больше места. Гости играли в «цветочные карты», шашки «го» или просто угощались сакэ и закусками. Все наслаждались фривольным ночным весельем под предлогом «ожидания месяца». Время от времени кто-то поглядывал на тёмное небо, словно внезапно припомнив, зачем они здесь собрались, и бормотал:
— Интересно, когда он появится? Уже пробило час…
— Что-то пока не видно… В газетах писали, что в половине второго.
— Хорошо бы к тому времени тучи не натянуло… И все возвращались к разбросанным на полу комнаты картам.
Томо спустилась вниз приказать служанкам, чтобы они принесли ещё сакэ и закусок, и по пути заглянула в комнату, где спал маленький Такао. Она увидела Маки, сгорбившуюся у постели. Рядом сидели Суга и Юми. Маки что-то тихонько рассказывала им.
При виде Томо все резко умолкли. При этом лица у них сделались такими нелепыми и сконфуженными, что на Томо вдруг снизошло прозрение, похожее на удар электрического тока. Она поняла, что произошло.
Когда Томо, покончив с делами, направлялась к себе, у ведущей на второй этаж лестницы она увидела маячившую, словно тень, Сугу.
— Госпожа… — прошептала та еле слышно, словно пыталась сдержать рвущуюся наружу боль.
— Что случилось, Суга? О чём вы говорили с Маки?
Словно по молчаливому согласию обе вышли на безлюдную веранду.
Свет, лившийся из окон второго этажа, высвечивал зелень кустов в саду, громкие голоса доносились с удивительной отчётливостью. Осенний воздух обжёг кожу, как холодная вода.
— Госпожа… Я потрясена… Наша молодая госпожа…
Тут голос её прервался, из горла вырвался странный свистящий звук. Изо всех сил пытаясь стряхнуть тёмную пелену, застилающую глаза, Томо обняла дрожащие плечи Суги.
— Я знаю… Тогда, в Эносиме, что-то произошло, да?
— Да… Маки-сан… Она всё видела своими глазами…
Суга поведала то, что она услышала от Маки. От нервного напряжения у неё стучали зубы.
В ту ночь Мия пила сакэ наравне с Юкитомо, а потом, заявив, что шум волн пугает её, постелила себе рядом с Маки и Такао. Она так перебрала, что даже не смогла переодеться в ночное кимоно. В итоге Маки со служанкой уложили её в постель, а сами пошли прибраться в гостиной. Юкитомо удалился спать в заднюю комнату, отделённую от прочих только тонкими створками фусума. Маки настолько устала, что буквально провалилась в сон. Внезапно она проснулась. Было ещё совсем темно, в ночи ревели штормовые волны, разбиваясь о скалы. Поглядев на постель, где мёртвым сном должна была спать захмелевшая Мия, Маки не увидела никого в тусклом свете ночной лампы. Постель оказалась пуста. А в промежутках между ударами волн, из соседней комнаты слышался не то рыдающий, не то смеющийся голос Мии. Странный, соблазнительный голос…