о, есть вопрос, который мучает меня и важен мне...» Слова давались ей трудно, она то и дело смущалась и краснела, не зная будет ли это уместно с ее стороны разговаривать с незнакомым человеком. Он приподнял брови и нетерпеливо поторопил ее: -«Ну же, смелее...». -«Вы знаете графиню...?»-начала она и запнулась. Господин приглушенно засмеялся или даже точнее выдавил из себя смех, который прозвучал достаточно вульгарно и ответил: -«ВЫ вздумали шутить со мной, маленькая проказница? Знаю ли я графиню? Да боже мой, ее знает весь Париж! Весь свет аристократии!» Жаклина, набравшись храбрости, которая ускользала от нее как легкокрылая птичка, продолжала: -«Мне хотелось бы знать, какая она...» -«В смысле? Я не понимаю вас, дитя, выражайтесь яснее. И почему вас так интересует именно это эксцентричная персона? Неужто она так вас привлекает? Или вы заинтригованы слухами, которыми щедро сыплют в городе?» «Нет, просто...»- запнулась вновь Жаклина и покраснела. Незнакомец расценил этот жест по своему и, сощурив глазки, пожурил ее: «АААА, дитя, на вашем невинном личике не может укрыться ничего. Я бы не советовал вам брать с нее пример, очень бы не советовал. Вы такая миленькая и такая нежная, ее ремесло вам совсем не к лицу...» «Ремесло?»-перебила его Жаклина сама того не ожидая. «Ух, я вижу как загорелись ваши прелестные глаза. Какие же мысли прячутся в этой тысячу раз приятной юной головке, а? Я бы отдал многое, чтобы узнать о них. Готов спорить что они такие же сладкие и такие же приятные как и мед по весне. Но, я отвлекаюсь или точнее вы своими вопросами будоражите мне воображение, мадмуазель. Графиня д Арже....,- произнес он и остановился, продолжая уже более вдохновенно, Разве можно не знать эту светскую libertine, эту распутную львицу. Она соблазнила собой весь Париж, а кого не соблазнила, тех перепоручила своим товаркам в своем интимном салоне. Но, разве прилично мне говорить о таких вещах такой юной прелестнице? Хотя, может быть, вам приятно слушать их? Или, даже, осмелюсь предположить ваши нежные думы занимает образ какого-нибудь молодого человека и вы хотите свидится с ним через графиню?» -хитро осведомился он, сам не желая прерывать свою фривольную исповедь. Жаклина ошеломленная и оглушенная этим наглым открытием, словно ударом обуха, стояла ни жива, ни мертва. Господин так же замолчал, но лишь только из вежливости. -«Что значит для вас слово «соблазнила», господин, имеет ли оно для вас такой же смысл как и для меня или это что-то более страшное?» «Ну как, вы действительно юная проказница, так еще и любопытная. Пусть об этом рассказывают вам ваши подружки в пансионе или в компании, ну уж никак не я. Соблазнила, мадмуазель, соблазнила, -подчеркнул он последнее слово. У нее в постели были все: от торгашей до герцогов. Вот только не знаю был ли там король, но даже если и не был, то это странно. Хотя, сдается мне, что это вопрос времени.» «Неужели все...Все...»- выдохнула бедняжка. «Неужели не осталось ни одного верного мужчины, ни одной незапятнанной репутации....что значит все? Как такое...» Тут уж незнакомец разразился настоящим хохотом и с трудом успокоившись ответил: -«Черт меня забери, в какую милую комедию я окунулся! Как приятно иногда бывает посвящать таких прелестных созданий в тайны большой жизни, первому собрать плоды невинности и первому же разрушить глупое незнание. Ну что вам не понятно, дитя? Графиня д Арже само воплощение Мессалины, Горгоны и Пандоры в одном лице! Но все это очень изящно и с умом, как и положено нашим прекрасным парижским кокоткам, которым нет равных во всем мире. ВЫ спрашиваете меня как такое возможно? О, вы еще просто не повзрослели. Потом вы будете смеяться над своей наивностью, но пока довертись мне как более опытному наставнику. Она делила ложе со всеми известными вам и мне герцогами, графами, маркизами. В ее уютном petit maison всегда собиралась такая душевная компания! Всегда можно было встретить приятных лиц. Графиня, хочу вам сказать умеет собирать прекрасные букеты: «цветок к цветку», тонко и изящно....» Жаклина, казалось, не слушала его или не желала слушать. В мыслях ее уже возник образ того незнакомца, к которому она начала чувствовать легкие оттенки доверия, но с каждым словом этого наглого господина в сердце ее все боле вырастала горечь, боль и неприязнь, но определить к кому именно относились эти нелестные чувства было пока невозможно. -«Но высший свет неисчислим...»-пробормотала она. -«Ха, я говорю вам, НИ ОДНОГО, поверьте мне!» -«Но, но, как я могу вам поверить?! Откуда вы все знаете? Какое положение вы занимаете...?»- с отчаянием воскликнула она, желая услышать от него, что он пошутил и его предположения ни на чем не основаны или основаны на слухах, которые всегда бывают преувеличенны. Увы, ожидания бедняжки рухнули как карточный домик, со следующими словами незнакомца ей показалось, что из нее вытянули всю жизнь и растоптали ее, как ненужную мелочь. -«Вы вызываете меня на откровенность. Но вы сами напросились, мадмуазель. Как мне не знать, если я сам являюсь завсегдатаем ее салонов, Ее вечеров и прочее и прочее. Я сам воочию наблюдал и продолжаю наблюдать, как ловка и умна эта женщина, что делает ей много чести. Пожалуй, гордой Нинон и красавице Депорм стоит поучиться у нее этим качествам! Как она искусно обходится со всеми мужчинами, к каждому умеет найти подход: и к прилежному семьянину и к ветреному повесе. А сколько счастливых пар она воссоединила! Чудесная сводня! Селестине стоило бы взять парочку уроков этого сложного мастерства у нее». «О, прошу вас, хватит! взмолилась Жаклина, - замолчите! Не то я сойду с ума!» «Мадмуазель, вы непостоянны как морской ветер. Разве не вы только что вызывали меня на откровенность? И теперь просите замолчать....поистине вы станете шикарной женщиной, ибо сейчас уже у вас есть все задатки для этого!». Жаклина готова была заплакать, но удержалась и выпалив слова прощания она побежала к парадной двери, а оттуда на улицу. Следует сказать, что она провела в ожидании часа 2, а то и три, присовокупив еще к этому ужасную правду, которую она узнала, в общем ничего более не держало ее в особняке и она, без тени сомнения приказала кучеру отправляться. Мысли ее путались, сознание воспалилось до такой степени, что бедняжка не понимала день сейчас или ночь, сколько времени она пролежала вот так, без сна, в горячке, по возращении домой Она вспоминала то ужасающую оргию, где образы менялись с человеческих на бесовские и вместо вина она видела лужи крови и из искусного фонтана на столе так же лилась кровь, вместо шампанского. Голоса их она воображала как звуки ада, как вопли тех, кто горит в его вечном пламени. Все ей было так противно, ей казалось, что к горлу подступила тошнота, сколько раз порывалась она облегчить желудок, но это были лишь фантазии больного воображения. Мать ее представлялась ей то виде ужасной химеры, со змеями на голове, ядом вместо языка и прочими страстями, то вдруг слабой и беспомощной, но когда Жаклина в порыве жалости приближалась к ней, та становилась страшной дряхло старухой, пугавшей ее отвратительным визгливым смехом. Она пыталась найти в своей душе или сердце хоть малейшую частичку жалости или понимания, но, увы все ее попытки оказались тщетны. Не находилось оправдания той, кто пал настолько низко, той, которой восхищались такие низкие люди и к тому же смаковали ее падение. «Боже мой, -думала она, - они живут этим! Они дышат этим! Они говорят об этом так просто и легко, как я говорю о прелестях природы за окном, о чудесной книге...» однако, не стоит здесь приводить все е мысли, ибо они были большей частью спутаны, бессвязны и скорее всего представляли собой некую форму горячки. Как, уже было замечено девочка не отдавала отчет времени, к тому же в комнату к ней никто не заходил. Она почти умирала, но ее это не интересовало. Наконец ей удалось забыться беспокойным сном. Молодой организм не выдержал напора страстей и решил сдаться. Как хорошо, все таки, что механизм его отличен и не взаимодействует с психическими процессами, благодаря чему тело, в критический момент получает нужный отдых, а если болеет тело, то мыслями его можно «направить» на выздоровление. Итак, сон ли это был или фикция, но все же когда Жаклина открыла глаза она почувствовала некую ясность в уме и могла теперь судить о происходящем более здраво. Тут же проснулся ранее усыпленный аффектным состоянием голод. Она испустила стон не то от боли в желудке, не то от боли всего тела и души, но тем не менее заставила себя приободриться на сколько это возможно. Она бросила взгляд на часы, которые показывали три утра, за окном ночь расправила свои огромные крылья. К своей радости на столе она заметила поднос с едой, уже холодной. Видимо, Розина все таки заходила к ней тем вечером, и не желая будить госпожу, оставила поднос и ушла.