, и надеюсь, что мне не нужно просить вас молчать о том, что произошло здесь.» Маркиз было открыл рот, но мужчина сделал знак рукой, призывая его молчать и поспешно покинул комнату. Жаклина, оказавшись у себя, со слезами на глазах принялась возносить горячую молитву богу, благодаря его за свое чудесное спасение. Вволю наплакавшись и проведя у маленького молитвенного алтаря почти всю ночь, девочка истощив все свои силы так и уснула на полу возле кровати. Теперь у нее было предостаточно времени поразмыслить о произошедшем, так как более двух недель не происходило никаких событий, могущих нарушить ее спокойствия, если ее состояние можно было так назвать. Она вдруг осознала, что теперь никогда не сможет жить так же мирно и на свой манер счастливо, как ранее. То, что произошло, и так уже являлось достаточной встряской для юной чистой души и теперь в сердце ее ежеминутно восставали то боль, то смятение, то переживание - в общем весь тот порок страстей, который не дает человеку ни спокойного существования, ни спокойного сна. Сказать, что жизнь ее круто поменялась и никогда более не войдет в спокойное русло- это не сказать ничего. Здесь следует оговориться о еще одной немаловажной вещи, которая сейчас уже и далее, будет безраздельно влиять на душу и мысли Жаклины. Девочка часто думала, но мысли ее были пугливы и робки, о желанном замужестве. Однако она воспринимала это положение ни как его должно воспринимать, но как возможность наконец стать свободной и даже счастливой, более ей ничего не было нужно. Счастливой не в том плане, как обычно представляют себе счастье другие девицы на выданье: светская жизнь, подкрепляемая официальным статусом, возможность наконец завести себе любовников или наоборот, безраздельно принадлежать мужу и детям, возможность полностью явить себя во всех ракурсах и конечно же свобода и так далее и тому подобное. Она рассматривала свое счастье как нечто скромное и ненавязчивое, а именно возможность покинуть это страшное место, которое грозило сделаться ее могилой навсегда, чего она очень боялась. Уже одно это обстоятельство, избегнув которое, могло бы сделать ее счастливой, а об остальном юное дитя даже и не помышляла. Но мысли такого рода возникали у нее лишь тогда, когда ей было особенно одиноко и грустно, во все остальное время она была полностью готова покориться воле матери и безропотно сносить все лишения. Теперь же, после открытия таких ужасных вещей, а точнее разговора с незнакомым господином в особняке, вопрос о замужестве приобрел для нее совершенно другие краски. В голове ее, как вырезанные на скрижалях истины, навсегда запечатлелись роковые слова этого господина, так нагло и подло заявившего Жаклине о распутстве всего высшего света. Увы, юное сознание, не пожелав разобраться во всем осторожно и внимательно, впитало эти слова без остатка и всецело поверило им, более того обрамляя их в трагические тона. Мысль о замужестве теперь, после того через что ей пришлось пройти, казалась ужасной ей. Она не хотела связывать свою судьбу с развратным человеком, кем бы он ни был, и тем более, или даже главным образом (так как именно этот факт более не давал ей покоя) с тем человеком, который делил ложе с ее матерью. Мысль эта, настолько противная ей, возбуждала в душе все те тягостные чувства о которых говорилось ранее. В ее сознании, на свой лад, рисовались картины тех уловок и извращенных игр, к которым могли бы прибегнуть мужчины, дабы завладеть женщиной. Конечно, Жаклина отдавала себе отчет в том, что она еще слишком юна и наивна, это обстоятельство ужасно пугало ее и делало беззащитной перед притворством аристократии. Она предпочла бы даже навсегда оставаться взаперти, нежели чем губить свою душу и те добродетели, которыми она обладала, так как поддержки ей ждать не приходилось ни с чьей стороны. Ни поддержки, ни попечительства, ни мудрого слова, которые были необходимы ей как воздух в теперешнем ее положении. Не удивительно, что действия незнакомца приняли в ее мыслях самый отрицательный смысл. Если и имелось к нему доверие, пускай небольшое и надежды на то, что он ее защитник, пускай и надуманные ею, но все же они исчезли, рассыпались в прах, уступая место травящей душу подозрительности, страху и ненависти. Она допускала мысль о том, что его действия есть еще один способ ускорить ее падение, но способ тонкий и продуманный, дабы доставить этому исчадию ада еще больше удовольствия потом. Однако именно эти мысли не занимали все ее существо, как могло бы показаться, так как врожденная доброта и искренность, жившие в ней, все еще взывали к сердцу, стараясь смягчить его. Ну что ж, стоит только злым силам найти лазейку в добрые мысли и действия, как они тут же спешат проникнуть в нее и завладеть сначала этими мыслями, а потом уже и душой жертвы. Стоит только одному зерну раздора запасть в почву благородства и добродетели, как оно тут же дает свои ростки, при условии, что его вовремя не заметят и не вырвут с корнем. Злые силы настолько коварны и истеричны, по низкой пламенной природе своей, что человек, к сожалению, имеет свойство чаще верить в плохое чем в хорошее, чаще предаваться низким делам, чем высоким. У Жаклины был прекрасный духовник, к которому ей разрешалось наведываться лишь по святым праздникам, вышеупомянутые слова принадлежали именно ему, как и многие другие мудрые умозаключения. Он учил ее, как узнавать зло, какие оно может готовить ловушки и как юной девочке не попасть в них, но учиться изобличать их заранее. Он учил ее мыслям о боге и о его доброте. Он часто говорил о том, что люди пали слишком низко, но говорил об этом в таких мягких и осторожных тонах, что Жаклина не придавала этим словам должного значения и не относилась к ним со всей ответственностью. Именно его слова привели Жаклину к таким умозаключениям, к которым она сама бы, будучи неопытной в интрижках высшего света, не смогла прийти своим умом. Она наконец поняла, о чем он так аккуратно твердил ей и теперь возносила ему хвалу и в душе молила его поддержать и наставить ее. Увы, встречи их, как уже говорилось, были настолько редкими, что он едва ли мог помочь ей чем-то, поэтому речи о нем более не последует. Таким образом в ее сознании шла борьба, между ненавистью к незнакомцу и добрыми чувствами к нему, которые пока имели успех в равной степени, но чему вскоре, к несчастью, суждено было измениться в худшую сторону.