бя в порядок и спуститься вниз в надлежащем настроении. Ты же не хочешь, чтобы я страдала из-за тебя?» Итак, графиня ушла, а следом за ней вошла служанка и две девушки отправились в комнату Жаклины. Немалых трудов стоило бедняжке успокоиться, но другого выбора у нее не оставалось и она спустя некоторое время как могла приободрилась, привела свой вид в порядок и предстала перед веселой публикой. Все не переставали умиляться томной прелести девочки, ее нежности и притягательной бледности, глубины и красоты ее глаз, белизны и бархатистости ее кожи. Она лишь скромно принимала слова восхищения, отвечая немногословно и очень просто, и тем еще более располагала к себе искушенное общество. Главные виновники торжества не спускали с нее пристальных взоров, за которыми следила графиня и обстоятельство это уничтожало ее. Очередной страстный взор, адресованный не ей, а ее дочери, наносил очередной укол ее самолюбию. Весь вечер она провела как на иголках, стараясь повернуть внимание мучителей в свою сторону. Однако, ей не пришлось долго терзаться и исходить завистью, словно желчью, вскоре спасение само нашло бедную графиню. Вельможи, удовлетворив свои интересы сполна, немного поговорив с девочкой, вкусив при этом все наслаждение от общения с юным созданием и успокоившись, наконец, разрешили ей удалиться к себе. После ухода дочери графиня поспешила переключить внимание гостей на главное развлечение этого вечера. И с гордостью сообщила им, что сейчас они займутся гаданием, но не очень обычным способом. То было гадание по внутренностям животных. Вся интрига заключалась в том, чтобы свежезабитую тушку разрезать пополам и представить ее на суд пытливых зрителей. Графиня выбрала для этой цели свинью в качестве жертвы, и призвала на помощь сведущую в таких делах гадалку, в качестве мэтрессы «игры». Некоторые дамы будучи щепитильными и чувствительными к такому экзотическому виду забавы, принялись бледнеть и почти падали в обморок, но графиня лишь посмеявшись над их слабостью сама, своим примером, показала им какое это увлекательное занятие. И вскоре все общество, кто голыми руками, кто в перчатках, утопая в луже крови и ужасного зрелища разрезанной туши с неповрежденными органами всецело отдалось распутыванию сложных техник гадания по этим самым внутренностям. В конце концов гадание превратилось в игру. Словно шаловливые дети они находили приятную забаву в том, чтобы вымазать друг друга кровью и так упоительно смеялись над этим, что казалось, невиннее зрелища быть не могло. В конце концов, апофеозом такого развлечения послужила начавшаяся оргия, неизбежная и всеми ожидаемая, уготованная стать высшим проявлением наслаждений вечера. Визги, смех и болтовня разносились по замку почти всю ночь и стихли лишь на рассвете, когда уставшие и опьяненные ночными возлияниями тела без сил падали на мягкие постели с тем, чтобы проспать почти до полудня. Однако, оставим вельмож с их забавами и вернемся к бедной красавице. Жаклина, направившись в свою комнату, успешно достигла ее и без сил опустилась на постель. Девочка была истощена и подавлена. Первые моменты шока сгладились последующим визитом в гостиную и теперь от бедняжки не осталось ничего, кроме физической оболочки, если можно так выразиться. Она разделась, легла в постель и моментально заснула. Однако, увы, злоключения дня на этом для нее не закончились. Девочка не слышала, как дверь ее комнаты открылась и без предварительных мер предосторожности в комнату вошел человек. Он некоторое время оставался недвижим, поглотившись созерцанием спящей, но потом подошел к кровати и присев на нее, принялся гладить Жаклину по шелковистым волосам. Воланы рукавов легонько дотрагиваясь до кожи, щекотали ее. Девочка отреагировала не сразу, так как испытания дня слишком вымотали ее. Но когда она наконец открыла глаза, то глухо вскрикнув отшатнулась к другой стороне кровати. Она не знала сколько проспала, и не представляла сколько может быть времени, но на улице стояла непроглядная темень, а внизу полным ходом работали жернова празднеств и возлияний. -«Кто вы? Не призрак ли вы, который пришел вновь мучать меня? И даже во сне мне не приобрести покоя». Человек поднялся с кровати и немного отошел в сторону. -«Какое нелестное описание вы мне даете, прелестнейшая из Граций»- начал он -«Я тот, кто пришел на помощь вам, наоборот. Я ваш благодетель». -«Благодетель?»- переспросила девочка, стараясь всмотреться в лицо незнакомца, думая, что это тот самый человек в маске. -«Да, мадмуазель, вы можете в этом не сомневаться ни секунды». «но, кто вам разрешил входить в мою спальню сударь? Вы мужчина, на дворе ночь....Прошу вас, оставьте ваши изъявления благодетельности до утра, иначе мне придется позвать на помощь». -вымолвила девочка, стараясь не поддаваться растущему в ней страху. «простите меня, мадмуазель, за мой неуместный визит в столь поздний час. Но другого выбора у меня не было. И ведь не все ли равно, когда проявит себя благодетельность, рано утром или поздно ночью. Но звуки этого слова так сладки для каждого, что любой с удовольствием раскрывает ему двери в любой час. А вы, неблагодарная, прочь гоните его от себя, но вас извиняет ваша прелестная юность, за это я прощаю вас. И вместо того, чтобы прямо и открыто разговаривать с вами, пользуясь правами благодетеля и покровителя, я вынужден просить у вас прощение, что покорно делаю, за свое вторжение и умолять вас, чтобы вы выслушали меня». Жаклина смутилась и, чувствуя, что все же не должна оставлять у себя незваного гостя, решила по возможности выпроводить его. -«Скажите ваше имя, раз вы так неожиданно вламываетесь ко мне посреди ночи. Сделайте хотя бы так, чтобы я не боялась вас.» -«Охотно, милое дитя. Я один из сопровождающих регента, граф де Горто-Бирон. Более того, я явился к вам с его позволения, поэтому знайте, что вы находитесь под протекцией регента, нынешнего правителя. Как справедливый монарх, он не допустит того, чтобы что-либо дурное произошло с вверенными его слову людьми. Итак, неужели вы все еще не доверяете мне?» «Я могла бы проявить к вам большее доверие, сударь, если бы вы явились утром и не таким образом. Но, увы, положение мое такого, что я не могу ничего сделать, и мне остается покориться вам. Но, умоляю вас, говорите все, что вы хотели и покиньте мою комнату ради уважения к моей честности и невинности». -«Как скоро я покину вашу комнату, Жаклина, зависит только от вас или точнее от вашей сговорчивости. Я надеюсь вы умная девушка и обстоятельно обдумаете то, что я вам предложу. Поверьте мне, любая другая девушка на вашем месте бросилась бы к моим ногам с благодарностью и вечно осыпала бы меня хвалой и воскуряла бы фимиамы в мою честь. Но, увы, неблагодарная, я вижу с каким нетерпением вы смотрите на меня, надеюсь мне воздастся потом с вашей стороны за это обидное со мной обхождение.» -«прошу вас, что вы хотели мне сообщить»- торопила его Жаклина. Тени комнаты скрывали графа полностью, лишь месяц немного серебрил края его белой блузы и шелкового халата. Хорошо, что бедняжка не видела его лица в этот момент, ибо выражение его несомненно напугало бы ее еще больше. Если дать волю воображению, то не трудно догадаться какие оттенки и краски оно несло в себе. Граф недовольно поморщился, но затем продолжал в самых увещевательно-лестных тонах: -« Я прибыл сюда, чтобы сообщить вам, что вы получили расположение регента и полностью пользуетесь его милостью. Это великая честь, мадмуазель, прошу вас, относитесь к ней с трепетом и оберегайте ее от всех нападков разума и ненужной девичьей стыдливости. Я не требую от вас скорейшей готовности к взаимным милостям, но даю вам время привыкнуть к этому величайшему счастью. Однако учтите, что только для вас делаются такие послабления. Власть регента такова, что он в праве не предлагать, а требовать, не ждать, а получать тот час же. Прошу учтите это Жаклина и, надеюсь, что все же ожидание, к которому мы вынуждены прибегнуть, будет вскоре восполнено вами с лихвой и принесет плоды гораздо большие». Жаклина слушала своего губителя и не понимала о чем тот толкует и что от нее требует. -« Право, я не понимаю вас, господин граф,- ответила она, -вы задаете мне такие загадки, которые ум мой не в силах разгадать. Все, что я поняла, это то, что Его Высочество благоволит ко мне. Ну что же, видит бог, я принимаю в том искреннее участие и радости моей нет придела. Я постараюсь не разочаровать Его Высочество и приложу все усилия для того, чтобы надежды его, возложенные на меня, оправдались. Я пожертвую всем ради него, надеюсь, только от меня не потребуется жертвовать моей добродетелью и невинностью или благополучием матери, в таком случае вы можете сразу же забрать мою жизнь. Я соглашусь отдать ее охотнее, нежели чем расстаться с названными мной сокровищами». -« Ваши взгляды, мадмуазель, безмерно устарели,- иронично отрезал граф,- право, не говорите так больше никому, над вами будут смеяться. Добродетель для вас приобрела те искаженные каноны, которым учат нас в церкви. Это определенные рамки, которые мы, якобы, не должны нарушать. Но, где сказано об этом? Какие критерии должны быть у этих рамок? Никто не знает, где заканчиваются границы добродетели и за какие пределы он