ости, которая росла все более и более. В зале приглушенно горели лампады, бросая на балкон тусклый столп света, на который заворожено и уставилось пугливое дите по началу. Она знала, что вмешивается в то, что ей совсем не надо знать и если ее закрывают по ночам, то может быть, это делается с целью ее собственной безопасности. Стыд загорелся в ней, но уйти так просто она уже не могла, любопытство влекло ее подойти ближе к колоне. Итак, Жаклина решилась сделать шаг и, задержав дыхание, миллиметр за миллиметром потянулась к свету. Наконец можно было выглянуть так, чтобы взор смог охватить всю картину, и к счастью Жаклины , остаться скрытой для тех, кто находился внизу. Но, как только она узрела истинную картину происходящего сердце ее пронзил жуткий ужас, ей хотелось закричать, но она встала как вкопанная. Не хотелось бы вдаваться в подробности происходящего и размалевывать детали, стоит лишь сказать, что внизу, в гостиной, окутанной запахом крепкого вина и других запахов более резких и неприятных, происходила самая настоящая оргия, где воплощались в жизнь все грехи двух погибших городов. Тела, мужские и женские производили всякие ужасающие юное воображение движения, они кривлялись извивались, смеялись, хрюкали и визжали, произносили всякие страшные слова, которые, как знала Жаклина, осуждались церковью. Но юной девочке никто не объяснял что может происходить между мужчиной и женщиной, какие могут быть еще отношения помимо дружбы. Ни намека и ни повода не было ей дано никогда и никем, хотя она уже и достигла того возраста, когда девочки, выходя из монастырей, почти сразу же выдаются замуж. Она уже достигла того возраста когда тело, совсем юное и молочно- нежное тем не менее имеет пленительные, почти сформировавшиеся формы и будоражит умы искушенных повес своею чистотой. Однако, так как никто, как уже упоминалось, и не думал посвящать Жаклину в тонкости отношений мужчины и женщины, естественно, картина происходящего вызвала в ней жуткий ужас. Ей казалось, что происходит массовое убийство, что все жертвы помешанные и всеми овладел дьявол. Она видела ужасные, ни на что не похожие улыбки этих людей их страшные взгляды, полные какого-то адского бредового восторга , слышала звуки, вырывающиеся из их гортаней, которые не были похожи на человеческие голоса. Она чувствовала что и в нее вселился дьявол и не дает ей ни вздохнуть, ни позвать на помощь, ни сдвинуться с места. Запах терпкого вина, смешанный с ароматом парфюма стоял в воздухе тяжелой пеленой, раздражая нежные ноздри. Чад от многих свечей и ламп делал воздух почти зримым, искажая и без того дрожащие тени. Ехидный, противный сальный смех раздавался то тут то там, от него Жаклине делалось тошно. Она видела как глаза многих дам и кавалеров горели почти адским пламенем, воспламененные неизвестно какими эмоциями или чувствами. Вдруг, неожиданно, словно удар грома, она почувствовала резкое движение за спиной и не прошло и полсекунды как она оказалась в тисках сплетенных рук, рот ей зажала крепкая мужская ладонь, слегка влажная и очень горячая. Она не успела вскрикнуть, в итоге получился всхлип, который не мог нарушить самозабвенного жара веселья внизу. -«Тшшш,- просипел чей-то голос почти на самое ухо,- тшшшш, ну тихо...тихо. Успокойся, я не трону тебя и не обижу. Только ты не кричи.» Голос звучал так, как обычно разговаривают с маленьким ребенком, которого взамен на конфету уговаривают не шалить больше. -«хорошо? Я сейчас уберу руку с твоих чудесных губок и ты не будешь кричать. Ладно? Договорились?» Незнакомец немного ослабил хватку, но все еще держал свою жертву, которая настолько перепугалась, что была ни жива ни мертва и податливо обмякла в стальных объятиях страшного человека. -«Вооот, -певуче протянул он,- я не враг тебе, клянусь. Я твой друг и не причиню тебе вреда, не трону тебя пока ты сама этого не захочешь. Ну же, давай будем послушным ребенком.» Он, проверяя эффект своих слов тихо отстранил руку, но не убрал ее совсем. Бедняжка чувствовала, что и он тоже напряжен, горячее его дыхание неприятно обжигало ей ухо и часть шеи. Она, почувствовав некоторую свободу, как могла, отстранилась от него и спешно повернулась к нему лицом, прижавшись к колоне, словно то было ее единственное спасение. Она смотрела на него во все глаза, пот выступил на ее висках и на лбу, холодом заструился в ложбинках груди, поднимавшейся прерывистым дыханием, а ладони похолодели и сделались неприятными и липкими. Однако внимательное созерцание незнакомца не помогло ей. Девочка была настолько напугана, что как ни старалась кроме пустых черных глазниц и красиво очерченного подбородка увидеть ничего не могла. Человек носил маску, скрывающую часть его лица до носа, плюс ко всему тень полностью окутывала его, придавая и без того жуткому образу еще более зловещий вид. Маска слегка поблескивала от мягкого света, лившегося снизу из зала, украшенная, видимо, блестками и драгоценными камнями. Жаклина же стояла вся трепеща, приоткрыв небольшой ротик и походила таким образом на рыбу, выброшенную из воды и ожидавшую свою смерть. -«ну вот и прекрасно,- вкрадчиво заговорил он,- какие мы оказывается послушные. Я не трону тебя, как и обещал...пока ты сама этого не захочешь. Последние пару слов он нарочно смакующее выделил, при этом искривив рот в коварной усмешке. -«Кто вы? Что вам надо от меня? Как вас зовут?»- наконец нашлась бедняжка. Он удивленно ухнул и произнес: «Позволь мне, я не буду отвечать. Тебе должно быть достаточно того, что я твой друг. А друзьям не задают такие наглые вопросы, им обычно доверяют так, как есть. Но мы отвлеклись...Зачем же ты пришла сюда?Не любопытство ли явилось твоим провожающим?» С этими словами он схватил ее за плечи и с силой развернул в сторону гостиной, где происходило разнузданное торжество. -«Вот смотри,- торжествующе выпалил он,- Смотри! Смотри внимательно и впитывай каждую мелочь, происходящего здесь и пусть наконец снизойдет прозрение, пусть спадет пелена с твоих глаз! Вот как бывает в жизни, нашей жизни....это ее закон, ее правила, ее игры. Всеми порицаемые, но и всеми практикуемые, всеми замалчиваемые, но всеми обсуждаемые....Вот они, празднества Диониса во всей их плотской красе и его жрицы- Вакханки, и его слуги Вакхи. Тебе выпала большая честь, хочу заметить, здесь, - последнее слова он произнес так громко, что девочка вздрогнула....Здесь, ты видишь самые разнузданные страсти, самую низкую природу человека, самый апофеоз его невежества и грязи! И это место, этот замок является сосредоточением всего названного мною. Это клоака всей мирской грязи, это киста вобравшая в себя весь гной похоти. Чувствуешь ли ты этот смрад?» -он демонстративно упиваясь потянул носом воздух, - эту вонь их грязных тел? чувствуешь ли ты этот терпкий запах сладострастия, животной похоти, которая сочится из всех их пор? Им наполнено все вокруг тебя! он оседает на твоей коже, проходит в нежные ноздри, вдыхающие лишь аромат свежего воздуха и роз, добирается вглубь твоей милой головки...... Как ни странно подобные запахи незнакомы тебе, ты впервые чувствуешь их. Ну да, конечно, куда тебе до них! Ты никогда не будешь такая как они. Если человеку не показать, как выглядит преступление, он никогда не узнает его и не признает его. Но что тебе за дело до тех, кто уже труп. Ты же не станешь возиться с трупами, так?» Он шептал Жаклине на ухо горячо и неистово, словно пытался достучаться до самого ее мозга. Запах терпкого вина, видимо выпитого им, бил ей в ноздри, а напор его речи, лившейся девочке в ухо, увлажнил кожу и неприятно ее щекотал. При последних его словах она содрогнулась всем телом и высвободившись из его хватки повернулась к нему. -«Боже праведный, что вам нужно от меня? Кто вы такой, скажите ради бога? Не дьявол ли вы?» Она с трудом понимала о предмете его речи, но точно знала, что все, что происходило было ужасно. Он смотрел на нее пустыми глазницами маски и молчал. Она же, вглядываясь в его лицо, готова была закричать. Эта минутная тишина действовала на нее, словно испанский сапожок на ногу жертвы, медленно дробя ее, тишина медленно дробила душу бедняжки, подкашивала тело. Она уже было собралась умолять его не молчать как он сам заговорил: -«Невинности нечего бояться, ведь так? На то она и невинность.....Ни преступлений тела, ни преступлений мысли. Это им, тем кто внизу надо бояться, им надо опасаться того, что они уже горят в аду при жизни, а ты посмотри как они беспечно развлекаются, как они упиваются друг другом. Так чего бояться тебе? За что тебя наказывать? Ты сотканная из чистейших нитей, из небесно материи. Твоя скромность, настолько чарующая и притягательная, как аромат прозрачного нектара для пчел....в ней тебе нет равных. У тебя другой запах, аромат твоей души и твоего тела прекрасен. С этими словами он протянул к ней руку и двумя пальцами собрал пару капель прозрачного пота, дрожавшего в ложбинках груди и поднеся их к губам неспешна, словно смакуя, слизал их. Девушка, все это время смотревшая на него широко раскрытыми глазами, боясь вздохнуть вдруг ахнула и пролепетала скорее машинально, нежели чем отдавая отчет сказанному: -«Это вы открыли мою дверь? Так это были вы? Отвечайте!» Вместо ответа губы его искривились в злорадной усмешке, настолько страшной, что бедняжк