? Вы сделали это?» «Нет не я, но по моему приказу....Этот мерзавец поистине заслуживал смерти» «Боже мой,- воскликнула девочка, отшатнувшись к двери, с ужасом глядя на незнакомца,- вы бесчеловечное животное! Как вы могли так поступить...» «Но, вы разве забыли какой опасности подвергались?,- прервал ее незнакомец,- Если бы я вовремя не отвлек его от вас, то...Но зачем мы говорим сейчас об этом? Вы неправильно поймете меня, а я не успею вам объяснить все...Позже» Жаклина завертела головой, страх завладел ее душой и она отпрянула к двери, в которую вот-вот грозили ворваться нежданные гости. Незнакомец подбежал к Жаклине, чувствуя, что девушка не владеет собой и спешно проговорил: -«Прошу вас, не время сейчас разбираться. Нам надо спрятаться...Я объясню вам все позже.» И так как шаги слышались уже совсем близко, ему ничего не оставалось как взять Жаклину и потащить ее к каморке. Лишь только он успел закрыть дверь в каморку, как другая дверь открылась и в комнату ворвалась разгоряченная весельем пара, принеся за собой шлейф терпкого аромата выпитого вина. Мужчина наконец-таки нагнал свою кокетку и теперь схватив ее в объятия принялся одаривать ее жадными поцелуями, девица же шутя отпиралась от него, что еще больше раззадоривало неугомонного кавалера. Так как дверь в каморку являлась ничем иным как полупрозрачной ширмой, и Жаклина оказалась лицом к комнате, прижавшись спиной к незнакомцу, то ей естественно все было видно. Девочка оторопела от страха и отвращения, к тому же каморка оказалась настолько узкой, что ей пришлось вплотную прижаться к мужчине, который держал ее, цепко обхватив двумя руками. Стоило ей пошевельнуться бы и присутствие их тут же обнаружилось, однако пара была так занята друг другом и так шумела, что ничто бы не могло отвлечь их в этот момент. Жаклина двинулась, инстинктивно пытаясь освободиться, что еще более усилило хватку незнакомца. Он нагнулся к ее уху и прошептал: -«Я умоляю вас не двигайтесь. Потерпите немного и мы сможем выйти». -«Отпустите меня,- сказала девочка достаточно громко, взбудораженная сложившейся обстановкой,- я не желаю находится рядом с вами...Вы чудовище...Я не знаю, что вам нужно от меня. Вы пугаете меня.» -«Угомонитесь, Жаклина, вы не ведаете, что творите! Позже вы поймете меня, но сейчас прошу вас, потерпите немного. Я не причиню вам зла... Никогда» Жаклина на мгновение стихла, но разнузданные шумные страсти, разбушевавшиеся в комнате, заставили ее содрогнуться и краска прилила к ее лицу. Она дернулась, попытавшись убрать его руки от себя, однако он лишь усилил хватку, вновь повторил свои мольбы. Она же снова повторила свои протесты. -«Мне этого очень бы не хотелось,- произнес он,- но вы вынуждаете меня принять крайние меры. Жаклина застыла, в это время рот ей закрыла ладонь и тут же в кожу вонзился острый шип. Девочка вздрогнула от боли и неожиданности. В голове ее странно размыто прозвучали слова: -«Верьте мне. Прошу вас, верьте.» Она не знала, были ли они сказаны только что или же воображение воссоздало иллюзию ранее сказанного, потому что сознание ее в это время приобрело расплывчатые формы, все вокруг потемнело и увязло в тумане. Она потеряла сознание почти сразу же после укола. Жаклина проснулась на заре, раздетая и аккуратно уложенная в постель. Воспоминания о прошлом вечере были настолько призрачны и рассеяны, что она едва бы могла приурочить их к реальности. В конце концов эти события показались ей настолько необычными, что она, действительно, начала сомневаться в них. Когда же в комнату вошла Розина, принеся с собой завтрак, юная девушка, жадно глядя на служанку, пыталась разглядеть в ее лицо хоть малейший знак. Служанка, как и всегда, вела себя совершенно обыкновенно, будто дразня Жаклину, которая, в конце концов, не выдержав, спросила напрямую: -«Скажи мне, Розина, не приснился ли мне вчерашний выезд? Если то был сон, то он своей реалистичностью так взволновал меня, что мне делается страшно». -«Какой выезд, госпожа?- скромно осведомилась она.- Вы были у себя в комнате весь вечер». Служанка смутилась и опустила глаза, принявшись за тарелки на подносе. Жаклина изумилась еще более, все же с трудом веря в то, что ей все приснилось и сознание ее сыграло с ней злую шутку, но от глаз ее не укрылось странное поведение Розины. -«Как, неужели сон? Но, все было будто наяву! Мне никогда не снились такие красочные сны, правда я плохо помню речь...Только в общих чертах». -«Увы, мадмуазель, вы же проснулись у себя в постели. Вы бы, наверно, запомнили, как вернулись, разделись и легли в нее. Может быть вам нездоровится или вы устали». Жаклина было собралась вновь предаться сетованиям, но взглянув на Розину, поняла, что они бесполезны. Девочка погрузилась в свои мысли, а Розина поспешила уйти, шелестя фланелевым платьем Жаклина, оставшись наедине со своими мыслями, принялась раздумывать над тем, что произошло. Воспоминания и образы в ее голове расплывались , но подчеркнуто явно, словно выжженные огнем, стояли слова незнакомца «Прошу верьте мне. Верьте.» Они имели настолько навязчивую природу, что каакие-бы думы в данный момент не имели место в голове, слова эти уже восседали в ней во всей своей непогрешимой действительности. Она отгоняла их, как бесплотное видение, она вопрошала себя, что они могли значить и почему так запомнились ей, она негодовала по поводу их настырности. Минуло несколько дней, полных спокойствия и бездействия, в какой-то степени обрадовавших тем самым Жаклину, учитывая, что пищи для ее пытливого ума имелось предостаточно, обилие ее заменяло собой все иные желания. Таким образом, по своей воле и иногда даже не по своей мыслями возвращалась она к тому образу, который стал неотъемлемой частью ее судьбы. Более всего ее пугало то, что она до сих пор не знает, кто этот человек, почему он так ревностно сохраняет свое инкогнито и зачем она понадобилась ему. Девочка передумала все возможные варианты, но по природе своей они были так нелепы, что здесь их нет смысла описывать. Лишь один вариант, который она могла предположить, казался ей наиболее правдоподобным и вместе с тем опасным для нее. «Неужели жизнь доставляет ему столько скуки, что он решил получить удовольствие таким медленным извращенным путем, желая постепенно погубить меня?»- вопрошала самое себя Жаклина. «Наблюдая как я сама, по доброй воле иду в его сети, так, чтобы потом не в чем было упрекнуть себя и возложить все грехи самовольства на меня, он решил довести свои зверства до самого предела торжества»- думала Жаклина, сама ужасаясь своим догадкам. Но все же, несмотря на все ее опасения, душа ее, будучи по природе своей робкой и возвышенной уже впитала в себя первые порывы благородных деяний и дала плоды в виде легкой и более того приятной доверчивости, которая колыхалась в сердце Жаклины теплым уютным огоньком. Девочка опасалась этого ощущения, сетуя на то, что вот он первый шаг к ее погибели, но все же не могла ничего поделать с собой. Хотя ощущения эти и грели ей душу, восстанавливали из руин, то, что так варварски разрушалось другими, рождали в ней робкие ростки надежды и более того, позволяли мечтать, но тем мучительней оказался бы факт их фальсификации, а точнее мучительным было то, что они заводили далеко, но при этом ничего не обещали. Как больно и жестоко мог расшибиться о землю зла и эгоизма тот, кто в своих иллюзорных надеждах, парящих на крыльях еще более иллюзорных устремлений, неожиданно лишался и того и другого, залетев при этом в заоблачные дали. Жаклина с боязнью и отвращением спрашивала себя о том, может ли он принимать участие в тех вакханалиях, которые практикуются высшим классом? Воздает ли он должное учению гедонистов? И более того делил ли он ложе с ее матерью? Здесь, слова, когда-то услышанные ею, таким же циничным и развращенным человеком не давали ей покоя. Подобные адскому воинству, они восставали в ее памяти, сжигая все, что могло бы хоть немного считаться благородным и давать надежду на лучшее. Они стискивали сердце Жаклины раскаленными цепями и пыхали кузнечными мехами, полными затхлого зловония безысходности. Если бы ответ на эти вопросы был утвердительным, тогда саван глубокой тайны спал бы с его намерений и они сделались очевидными. У девочки сжималось сердце от таких догадок и она предпочитала не думать об этом или хотя бы стараться найти успокоение в других более отрадных догадках. В конце концов парад бесконечных дум настолько утомил и измотал Жаклину, что воспаленный мозг ее, грозил вот-вот наказать свою владелицу хронической головной болью или даже умопомешательством. Итак, дабы вырваться из такого заколдованного круга Жаклина решила, во что бы то ни стало, любым способом выведать тайну маски. Она уже готовила себя к тому, что ей вновь придется лицезреть ужасные зрелища оргий. Она силилась побороть страх взрощенный в ней постоянными запретами, смелость ей нужна была в данном случае гораздо больше: смелость выйти из комнаты, и сделать то, что потребуется для раскрытия тайны, смелость наблюдать за тем, что глубоко пугало ее и вызывало в ее душе сильное отвращение. В конце концов, она успокаивала себя тем доводом, что итог ее мучительных предприятий полностью заполнит ту зияющую пустоту незнания, в котором она прибывает и позволит нак