пых и жаждущих, словно ларец Пандоры своим внешним богатством, на поверку приносят лишь горе или даже смерть. Думы Жаклины текли таким вот трагичным образом, все более и более усугубляя себя, а к утру девочка думала уже о том, что она одна осталась в этом жестоком мире, полном мелочных страстей и жаждой наживы. Мечты ее, о возможном счастье, разбились, оголяя отвратительное содержимое, о котором она даже не подозревала. Надеяться было не на что и не на кого. Итак, в бреду пролежала она до вечера, а когда наступила ночь, Жаклина вскочила с постели и, выбежав в коридор, понеслась вниз к парадной двери. Едва ли она соображала, что делает, ибо рассудок ее помутился и единственное место спасения, о котором она думала, был монастырь, куда она теперь же желала направиться. Спустя некоторое время она прибыла в монастырь Маркессак, находящийся недалеко от замка Ла-Кост. Девочка подбежала к дверям и принялась стучать в них так неистово, что монахини, находившиеся внутри залы все перепугались. Настоятельница приказала всем успокоиться и отперла дверь. Жаклина упала к ее ногам и тут же принялась умолять ее: «О, прошу вас мадам, спасите меня! Вы единственная моя надежда, вы мой последний оплот, мое утешение!» Настоятельница в мгновение ока сделалась серьезной и поспешила привести в чувство бедного ребенка. -«Прежде всего успокойтесь, мадмуазель и расскажите, что случилось с вами. Вашей жизни грозила опасность? Вы пострадали от кого-нибудь?что вас привело к нам в такую позднюю пору?» Тон ее, не смотря на всю внешнюю серьезность, излучал все же необходимую в таких случаях мягкость. Настоятельница пыталась, одновременно, получше разглядеть беглянку и все более вглядываясь в ее лицо, понимала, что среди ее прихожанок она ее никогда не видела, хотя внешность была знакома настоятельнице. От глаз мудрой женщины не укрылось так же изысканность убранства девочки, судя по чему можно было предположить, что она родилась в богатой семье и уж точно не испытывала никаких лишений или нищеты. Сделав такие спешные выводы настоятельница решила обходится с ней как можно мягче. -«Я жажду найти спасение в вашем монастыре, мадам. Умоляю вас, не отвергайте меня! Спасите жалкие остатки моей души, соберите их в свою ладонь и приютите в своем сердце. Жизнь мне опротивела, но бог не хочет даровать мне желанный саван смерти». Последние слова Жаклины исторгли множество возгласов и оханий из многочисленной группы монахинь, кои с интересом наблюдали за разыгравшейся драмой. Настоятельница же, поняв, что девочка находится в состоянии близком к умопомешательству, поняла, что спрашивать у нее что-либо еще было бесполезным делом. Она жестом подозвала одну из монахинь и произнесла: -«Сестра Эмилия, проводите бедное дитя в одну из наших келий, устройте там для нее все получше. Ей необходим отдых...» и обращаясь теперь к Жаклине она произнесла как можно мягче: «А вы, мадмуазель, не беспокойтесь ни о чем. Любая страждущая или заблудшая душа, взывающая к благодати божьей всегда найдет здесь счастливое пристанище. Господь бог наш не оставит вас, коли вы решили обратить к нему свое сердце. Ступайте, дитя мое, и попытайтесь уснуть, а мы во время вашего сна будем читать для вас Ave и пусть ваш сон будет так же крепок, как если бы сами небеса святые пели вам колыбельную.» настоятельница подняла девочку с колен и жестом предложила ей следовать за монахиней. «Лоретта,- тут же обратилась она к другой сестре, как только две женских фигурки скрылись под темными нефами галереи,- вы завтра разбудите эту девочку и первым делом узнаете ее имя. Мы не имеем права оставлять в неведении ее родных. Как только я узнаю кто она, то напишу письмо.» -«Но матушка,- робко запротестовала монахиня,- ведь девушка просит убежища у нас. Видимо слишком тяжела ее доля, раз она с такой готовностью отдается в лоно церкви». «Дочь моя, вы по юности своей говорите такие глупости. Разве вы сами не видите, что она сбежала. Тут все знаки налицо. Тем более я не могу приютить ее у нас против воли родителей. Если они согласятся, то я не смею им воспрепятствовать. Тем более лишний доход нашей обители не помешает...Будет вам, Лоретта, присоединяйтесь к остальным сестрам творить молитву». Настоятельница поторопила юную монахиню и та поспешила к своим товаркам, кои уже на коленях вполголоса бубнили молитву. На следующий день, лишь только взошло солнце, настоятельница поторопила лоретту и та, через некоторое время вернулась в ее келью и сообщила имя девочки. Еще через некоторое время было готово письмо, которое незамедлительно отослали. Графиня не заставила долго себя ждать. Прошло ровно столько времени сколько бы потребовалось ей для того, чтобы прочесть письмо, привести себя в порядок и выехать в монастырь. Экипаж ее остановился возле парадной и она вышла из него, похожая на ледяное изваяние. Сдерживая гримасу отвращения, к этому святому месту, она старалась переделать ее в учтивую снисходительность. Движения ее были порывистые и нетерпеливые. Постукивая веером по ладони она осматривала монастырское здание, то и дело поднимая брови. Увидев настоятельницу, которая лично вышла встречать ее, графиня дАрже натянуто улыбнулась и обменялась с ней полагающимися приветствиями. -«Где моя дочь?»- тут же перешла она к делу. «Мадмуазель в спальне. Если вы желаете, вас туда проводит одна из сестер». «Будьте так любезны, не стоит терять времени.» Речь графини походила на колкий мороз: раздражающая, сухая и неприятная. Настоятельница вскинула на графиню свои ясные глаза и на лице ее отразился немой вопрос. Графиня поняла, что дар держать себя в руках и на этот раз подвел ее, посему она поспешно проговорила, стараясь выглядеть как можно более искренней: -«Ох, матушка, вы не представляете сколько проблем доставил мне побег этого капризного ребенка. Я всю ночь не спала...» Она оборвала свою фразу, вся сгорая от душивших ее эмоций и, отвернувшись от настоятельницы, на всех парусах поспешила туда, где ее ждала одна из сестер. Через пару мгновений графиня оказалась в келье Жаклины. Служанка сопровождавшая графиню и не отстававшая от нее ни на шаг так же вошла в келью. Бедняжка увидев, что перед ней ее мать, во плоти и крови, а не бесплотный призрак вскрикнула и побледнела, силы изменили ей и она, чуть не теряя сознания сползла на пол и съежилась. -«Выйди, Розина, и оставайся за дверью, чтобы никто не подслушивал,- скомандовала графиня, не поворачиваясь к служанке, стоявшей за ее спиной. -«Итак, ты вынудила меня приехать сюда. Мало того что ты напрягаешь меня своим существованием, прибавить сюда еще твой несносный нрав, так еще ты заставляешь меня приезжать в это отвратное место»- прошипела графиня, бросая на девочку взгляды полные молний. «что обо мне подумают в свете? Какой репутацией ты меня награждаешь мерзавка! Ты подумала об этом? Что скажут люди, что я плохая мать? Что я прячу свою дочь, как выясняется? Мне с таким трудом удается смывать то и дело появляющиеся пятна на моей репутации, которая должна быть такой же кристально чистой, как и репутация девственницы, а ты ....ТЫ только что подложила мне такую жирную свинью...» Графиня задыхалась в ярости, охватившей ее, в то время как Жаклина вся белая как полотно, молчаливо лила слезы. -«Умоляю вас,- еле слышно пролепетала она,- оставьте меня здесь. Вы ведь так хотели избавиться от меня. Я клянусь, что буду примерной монахиней, вы никогда ничего не услышите обо мне. Я буду бесплотна и безмолвна.....только, умоляю вас, оставьте меня здесь». -«Здесь! Ни за что! Как тогда будут воспринимать меня в обществе? Как мать отказавшуюся от своего единственного ребенка! Слухи эти - начало моего падения, вечное клеймо для меня. Тем более видеть как ты спокойно живешь здесь или хотя бы чувствовать это...ни за что! К тому же такие траты слишком накладны для моего кошелька...» Жаклина ошарашено уставилась на графиню, зная, что последнее препятствие, названное ею, уж точно выдумка. Она было хотела заметить это матери, но разумно передумала. -«О, прошу вас,- взмолилась девочка,- я клянусь, что не составлю вам проблем более. Вы можете говорить, что я по доброй воле ушла в монастырь, посчитав для себя такой путь идеальным...Монашеская жизнь- это все, чего жаждет моя душа». -«Монашеская жизнь!- взвизгнула графиня,- затворничество и одиночество- вот твой обет, молчание- вот твоя молитва, Ла-Кост- вот твой вечный монастырь! Не раздражай меня более, собирайся сейчас же, я ни минуты не желаю оставаться здесь. Здешний воздух ужасно действует на мои чувствительные нервы....- и подойдя ближе к девочке она прошипела,- и не заставляй меня повторять дважды, а не то я выволоку тебя отсюда за волосы, вот в этом я тебе клянусь.» Жаклина, вся дрожа, поспешила за матерью, которая не оглядываясь прошла так до самого экипажа. Всю дорогу до особняка в карете царило молчание. Графиня, на радость бедной девочке, не проронила ни слова и даже не взглянула на нее, как если бы полностью забыв о ее присутствии. Девочка же, забившись в угол кареты, не решалась поднять голову и вообще боясь вздохнуть. Вскоре карета остановилась и две женщины вышли. Графиня шла уверенной походкой, Жаклине помог выйти лакей, видя, что девочка едва ли держится на ногах. Она, опершись о его руку вошла в парадную залу&n