есь на меня. Ваши слова приносят мне столько боли! Посмотрите, я вся дрожу. Вы мой вечный судья, вы мой алтарь, вы мой Аполлон!,- она перемежала свои слова с поцелуями, в то время как он, оставался прям и недвижим, он взглянул на девочку и, заметив, что она смотрит на него, смущенно опустил глаза, что не укрылось от Жаклины и удивило ее. Это был второй его взгляд с одним и тем же итогом, Жаклине даже показалось, что он боится ее. Графиня же не унималась: -«Ну что вы молчите, Этьен? Ну простите меня. О, вы сводите меня с ума! Давайте займемся любовью прямо здесь, вы так возбудили меня! Я еще никого не желала так, как вас. Умоляю вас, не отказывайте мне! Вы сами бессердечны ко мне и это обстоятельство убивает меня и приводит к таким вот выплескам ярости» Мужчина оторопел, немного отшатнувшись от неистовств графини, во взгляде его скользнуло напряжение, хотя внешне он старался быть спокойным. Она же не унималась, покрывая его лицо и шею жадными поцелуями. -«Знаете что, я прощу ее, если вы отдадитесь мне! Клянусь я не притронусь к ней никогда более....а вы предали меня и так отчаянно заступаетесь за нее, нахал! Но я прощу вам этот грешок и забуду за Жаклину навсегда. О, Этьен, умоляю вас не будьте так жестоки ко мне, овладейте мной прямо здесь, это будет высшим наслаждением!» . Мужчина не выдержав, оттолкнул графиню и прошипел: -«Ты сумасшедшая Луиза! Бог мой, ты тронулась умом! Слышишь ли ты свою речь? Отдаешь ли ты отчет своим словам? В своей похоти ты готова свернуть шею быку, ты готова растоптать всех и вся. Остынь, Луиза! Такие женщины только отталкивают меня, они вызывают во мне тошнотворные рефлексы. Все твои потуги бесполезны, ибо я вижу сейчас не женщину, со всеми идеальными качествами, которыми должна она обладать, но жалкое похотливое, брызжущее яростью существо! Это делает тебя настолько уродливой Луиза, что все твои старания быть утонченной и красивой тут же терпят крах и уже не возымеют той силы, какой могли бы обладать, если бы ты так опрометчиво не делала свидетелей своих безумств никого». Графиня вновь разозлилась, но это уже была женская злоба, полная слез, мелочности и капризов. Мужчина, поняв, что хватит устраивать спектакль, ибо он итак перегнул палку, обхватил графиню за плечи и сказав пару-тройку успокоительных слов увел ее в комнаты. Жаклина же осталась одна. Волнение завладело девочкой настолько, что она едва ли могла думать о чем-то. Возбуждение от разыгравшейся только что сцены, произвело на нее такое впечатление, что она не могла не то что прийти в себя, но даже сдвинуться с места. Слезы ее остановились сами собой и теперь сухая резь в глазах притупляла зрение, голова налилась свинцовой тяжестью, в ней клокотала глухая боль, время от времени, как остаточная реакция, ее била мелка дрожь. Жаклина не заметила, как к ней подошла Розина. Служанка помогла девочке подняться и вздыхая тихо и пугливо о судьбе бедняжки, препроводила ее в комнату. Жаклина легла на постель и тут же заснула. Она пробудилась от крепкого сна только ближе к вечеру на следующий день. Все еще испытывая слабость и недомогание Жаклина решила выйти на свежий воздух, дабы избавиться от гнетущего состояния и заодно освежиться. Но ее попытка выйти из комнаты завершилась провалом, так как дверь оказалась заперта. Девочка удивленно выглянула в окно, думая, что может быть уже наступил вечер, однако на улице еще не стемнело, до первых сумерек оставался по меньшей мере час. Жаклина тогда направилась к окну, чтобы иметь возможность впустить свежий воздух через него, но, как только она прикоснулась к ставням, то заметила сразу же, что и они заперты. Девочка недоумевала, что же могло произойти из-за чего ее заперли так рано и к тому же так основательно. Она решила дождаться Розину и спросить у нее причину такого с ней обращения. Однако Розина не пришла, ни вечером ни на следующее утро, лишив к тому же, бедняжку и еды. В конце концов затворница начала стучать в дверь, призывая кого-нибудь на помощь, но снаружи ответом ей являлась лишь тишина. К вечеру явился один из лакеев, которого Жаклина не любила больше всего, из-за его черствости, безразличия ко всем и холодности. Он, едва поприветствовав ее начал свою речь тем противным тоном, который частенько режет слух: «Эта ваша еда, мадмуазель, на сегодня и на ближайшее время. Имейте ввиду, что ее вам будут приносить только по вечерам раз в день». Он демонстративно поставил на тумбочку кружку с водой и пресную лепешку, что заставило девочку содрогнуться от ужаса и вскинуть на лакея испуганный взор. -«Так же вы будете находится взаперти, так приказала графиня. И окно вам открывать не разрешается. Кроме того я постоянно буду дежурить у вашей двери». «Но,- произнесла она еле-еле,- но, что случилось? За что такие крайние меры? Если так хотят моей погибели, то пусть просто убьют меня». -«простите, сударыня, но я сообщил вам то, что мне было велено и теперь мне пора уходить». Он без тени жалости и без иных признаков теплых чувств вышел из комнаты и запер девочку. Жаклина опустилась на пол и заплакала. позже, успокоившись наконец,на съела весь свой скудный паек, так как голод прижал желудок к спине, но этой порции ей оказалось мало. Организм ее, привыкшей к хорошей, горячей пищи и так неожиданно лишенный ее, теперь громогласно изъявлял свои недовольства и требовал причитающуюся ему долю. Усугублялась обстановка тем, что она не знала, как скоро ее освободят от такой немилости и как долго она будет питаться столь скудной едой, с которой долго не протянет. Дабы заглушить глухой страх и голод она принялась за молитву и провела так, коленопреклонная, часа два, а позже легла спать. Так продолжалось около недели, пока Жаклина, истощенная и убитая горем и неизвестностью, не начала умолять жестокого Аргуса за дверью смилостивиться над ней и позволить ей попросить прощение у графини. Мольбы ее, стенание, вздохи и слезы, не имели никакого успеха, ответом ей являлось каждый раз лишь молчание. Только вечером лакей, серьезный и бессердечный молча приносил ей еду и не позволяя заговаривать с собой быстро удалялся. Что могла Жаклина поделать с такой несправедливостью? К каким богам взывать, дабы быть услышанной? Кого умолять выслушать ее? Тот, кто всецело управлял ее судьбой, был далек и безразличен, решая совершенно другие дела, он забывал, умышленно или нет, про дела Жаклины. Была ли она нужна кому-нибудь? Если даже никто не знал о ее существовании. Друзей, могущих вступиться за ее свободу и честь, рядом не наблюдалось- ни одного человека во всем мире, которого хоть немного интересовала ее судьба. А, она, сама не зная зачем, все еще продолжала бороться за свою жизнь, желать и верить и даже наслаждаться жизнью в какой-то мере, при всем этом понимая, что не нужна никому и в общем-то, даже если она умрет, никто не будет оплакивать ее смерть, будто она и не жила. Жаклина лежала на постели, предаваясь таким вот грустным мыслям, от влияния которых каждый раз старалась оградить себя. «Ну что ж, -думала она,- видимо только я одна борюсь за свою жизнь, скорее всего не имея права на это, видимо мне суждено страдать и умереть в одиночестве, покориться тому, что меня ожидает- вот мой удел. Если я приму свой крест, то умереть будет легче и смерть быстрее примет меня в свои объятия.» Организм ее до того ослаб, что она уже с трудом вставала с кровати, к тому же чувствуя острую боль в желудке. Голова ее кружилась, и даже мысли, истощенные голодом и нехваткой свежего воздуха, отказывались приобретать форму, протекая скудно и вяло. Девушка, как-то раз, взглянувшая на свое отражение в зеркале вздрогнула и вскрикнула, настолько она перестала быть похожей на самое себя. Столь плачевный вид так напугал ее, что она закрыла ставни зеркала и успокоила себя тем, что более не будет в него смотреться. Она проводила все дни в постели, не двигаясь и не предпринимая более никаких действий, в мыслях торопя свою смерть. Неизвестно сколько дней бы она провела во так, покорно ожидая пришествия «избавления», но однажды ночью, когда душивший ее голод не позволял погрузиться в сон, в спальню ее тихо вошли. Жаклина вяло приподнялась на локтях, не в силах удивляться чему-либо и не питая никаких надежд более, она различила силуэт мужчины. Им оказался Антуан. Он вел себя так тихо и осторожно, если бы Жаклина спала, то едва ли услышала как он вошел. Он остановился и произнес шепотом: «мадмуазель Жаклина, вы не спите? Не бойтесь меня, это ваш слуга». «Я уже заметила вас, Антуан. Какое невиданное дело привело вас ко мне? Неужели вы пришли, дабы избавить меня от моего клейма - моей жизни? Я была бы рада услышать от вас утвердительный ответ и если это так...» -«Прекратите, миледи,- прервал ее слуга,- не будем об этом, тем более что моя миссия здесь обратная. Я принес вам еды. Вам следует поесть». ОН подошел к бедняжке и протянул ей кружку с горячим бульоном, поддерживая ее, он помог Жаклине сделать первые глотки. -«пейте осторожнее, дитя, ваш желудок слишком слаб. Если почувствуете боли, то лучше остановитесь». Ведя свою речь таким образом он, отдав кружку Жаклине, уже успел подойти к окну и отпер его, а затем раскрыл настежь. Свежий воздух благодатными порывами ворвался в затхлость комнаты. Являясь прекрасным двигателем для ума и восстановителем увядающих тел, он вселял жизнь в