и столь резком слове и пролепетала: -«Но она же любила вас...» -« Она не любила меня! Я говорю вам это! Она любила меня по стольку поскольку я ничем не принадлежал ей. Я был недоступен для нее, Она не могла ни совратить меня ни погрузить в свои грязные развлечения. Ее бесило то, что все ее коварство, все ехидные уловки, все ее разнузданные кокетства лишь более отталкивали меня, не приближали ее к заветной цели. Увы, ее методы были рассчитаны только на таких же как она: склонных к пороку и жестокости. Она любила меня постольку, поскольку никак не могла покорить. Если бы я поддался ей, то она тут же потеряла бы ко мне интерес, как в прочем и ко всем остальным своим любовникам, которые не смогли устоять перед ее играми. Вы понимаете меня, Жаклина? Я клянусь вам, что если бы хоть один миг принадлежал ей, то этого мига хватило бы, чтобы утолить все ее страсти. И то, что, как вы говорите я предал ее, так капля этого зла, моментально теряется в океане той жестокости, к которой прибегает она, каждую минуту....Она пропитана ей как Горгона, она излучает ее всем своим существом, она не может жить без нее, так как дышит ею!» -О, жестокий, молчите!- взмолилась Жаклина,- зачем столько злости, зачем столько яда вы льете в мою хрупкую душу? Я не понимаю ничего. Вы запутали меня...Зачем вы были с ней...может быть вы любили ее...может быть....О, зачем я вам? Еще одна жертва? В лесу вы сказали мне такие святые слова, они должны окрылять, они должны быть чисты и искренни, но увы, как оказывается черна наша жизнь, что даже эти слова нельзя поселить в чистоте и кротости. Во что же тогда верить, если даже самое святое осквернено? Зачем жить, если питающее жизнь чувство отдает трупной вонью? Как посмели вы произнести их своими грязными устами? Зачем вы осквернили их? Они - сокровенные вестники счастья в божественном храме господнем. Вы осквернили их алтарь, вы надсмеялись над их святостью, вы подлили языческую кровь в сокровенный нектар жертвенных подношений». -«Простите меня, Жаклина, я не хотел, чтобы вы так восприняли мои слова. Клянусь вам, что они дороже всего на свете для меня. Поверьте мне, что они были сказаны осознанно и я тысячу раз подпишусь под ними! Я люблю вас и это правда. Может быть я не имею на это права, может быть вас пугает мой возраст, но я действительно люблю вас! Я готов повторять эти слова сколько угодно, пока их не примет ваше бессердечное пугливое сознание!/» «Ваши слова так противоречат вашим действиям. Все во мне восстает против них....Они так просты, казалось бы, но из ваших уст они неизвестны мне, они пугают меня...» «Если бы вы с самого начала хранили спокойствие и позволили рассказать вам все, то вы бы поняли тогда, что двигало мной, и остались бы в ладу со своим рассудком. Так позвольте ж мне сделать это сейчас. Я расскажу вам все с самого начала, а там уж вы вольны судить меня со всей строгостью или же простить». Жаклина присмирела, молча глядя на него. Трепещущая ее фигурка походила на осиновый ствол, стянутая тугим корсетом, мешавшим ей свободно дышать. Русые волосы ее растрепались, блестящими волнами ниспадая на плечи, делали юную девушку похожую на прекрасную нимфу, раскрасневшуюся с блестящими глазами - итог захвативших ее эмоций. Однако мужчина едва ли замечал столь пленительный образ, поглощенный лишь одной проблемой. Он поднял ее и усадил на кровать. -«Прежде всего сядьте, - произнес он при этом,- я не хочу, чтобы вы смотрели на меня взглядом затравленной жертвы. Это вы наоборот, мой судья, мой палач. Вашим приговором вы либо убьете меня, либо вернете к жизни. Но прошу, выслушайте мой рассказ, у любого подсудимого есть право защищать себя, так чем же хуже я?» Жаклина опустила глаза, она не знала, что ответить, но и не собиралась возражать. «Прежде мне следует представиться вам. Имя мое Этьен, как вы уже догадались, когда я к своей неосторожности необдуманно открыл себя. Мне принадлежат, так же, два титула: графа де Брикассар и герцога Аленского Прошу вас не обращать внимания на эти громкие слова, так как они совершено не соответствуют тому образу жизни, который я веду. Дворцовые интриги и богатства никогда не прельщали меня, я делал всегда ровно столько, сколько от меня требовалось, все остальное время проводя далеко от Парижа в своих владениях. Таким образом укромный образ жизни мой не принес мне славу при дворе....У меня мало влиятельных друзей, но обстоятельство это ничуть не печалит меня. Я предпочитаю скромность и спокойствие загородной жизни нежели чем бесконечные интриги, зло и излишества разного рода, которыми изобилирует парижская аристократия. Но все же, мне стоит отдать должное этому классу, так как благодаря тому, что мы с вами являемся выходцами из него, мы смогли встретиться...или точнее я смог увидеть вас. Прежде всего умоляю вас не считать меня романтичным повесой или тем, у кого воображение работает богаче, чем есть действительность. Я никогда не питал пустых надежд и всегда видел лишь то, что есть на самом деле. Я не впадал в смятение чувств никогда...и никогда не был слишком восприимчивым, но клянусь вам, когда я увидел вас, то не смог более уже отдавать отчет ни своим мыслям ни своим действиям. Это случилось на одном из балов, когда ваша мать взяла вас с собой. О, поистине, я увидел в вас то, что не мог увидеть ни в ком. Вы не были похожи ни на кого, вы будто сошли из другого мира и сами не понимали, где оказались. Я наблюдал за вами весь вечер, пытался понять, почему моя душа вдруг так вздрогнула при виде вас. Но, увы, мои размышления остались без решений. Я не мог сказать, что в вас было такого таинственно притягательного, я не мог дать отчет тому почему именно вы привлекли меня, учитывая ваш возраст. Мне было стыдно за свое внимание к вам, за недозволительное внимание, но я извинял этот факт тем, что еще тогда мог твердо поклясться что не влюбленность завлекла меня, но нечто иное. В ваших глазах я увидел такую глубокую грусть, такую искреннюю и всепоглощающую, что, клянусь, мне стало страшно. Может быть ваша грусть заинтриговала меня поначалу, но и помимо нее в вас было что-то такое, до сих пор не пойму что, но мне вдруг жутко захотелось узнать вас, поговорить с вами, открыть вашу жизнь для себя. Чем более я наблюдал вас, тем более эти желания росли во мне. Ваша душа, ваше естество, вы сами были настолько чисты и прозрачны, что через вас, словно через стекло, я наблюдал замаранные, наполненные до отказа всякими нечистотами души и тела других людей. Я готов был поклясться, что вы являлись именно такой, какой я вас представил или почувствовал, ни в коем случае иной: лицемерной, использующей образ агнца как еще один ход преподать себя. Ваша чистота настолько закабалила мое сознание, что оно с отвращением отбрасывало от себя последние мои слова, только что сказанные мною. Меня поразила чрезмерная жесткость в обращении вашей матери с вами и ваше терпение, ваша покорность ей. Я почему то подумал, что она, словно паук, постепенно высасывает из вас, ее жертвы, жизненный сок, а вы, попавшись в ее паутину покорно и добровольно отдаете свою жизнь. Признаюсь, это обстоятельство испугало меня всерьез и именно тогда я решил узнать о вас как можно больше и более того в моем привыкшем к порядку и здравомыслию мозгу зародилось жгучее желание спасти вас. О, я понимал, что возможно сошел с ума, что все мои желания нелепы и мне могло показаться, но я не мог ничего поделать с собой. Я тер глаза, прочищал сознание, я охлаждал разбушевавшиеся во мне чувства, я отделял зерна моих мыслей от невидимых плевел, но тщетно. Более того, скажу вам, что негодовал и злился на себя за такую легкомысленность и поспешную горячность, совершенно мне не свойственную. Однако еще много дней ваш образ стоял в моем мозгу и как я не старался оттеснить его в сторону у меня ничего не выходило. Признаюсь, с неудовольствием и стыдом вопрошал я себя каждый раз, не любовь ли это? Но сердце мое оставалось глухо, храня почтенное молчание, являвшееся для меня облегчением. Но тогда что? В общем я не мог сказать, что именно пленило меня в вас, может быть это рука всевышнего указала мне на страдание вашей души, дабы в моем лице вы обрели поддержку. Может быть бог выбрал меня и вручил мне вашу судьбу, завещая беречь ее даже ценой своей жизни, чего я тогда совершенно не понимал. В конце концов я решил узнать о вас кое-какие общие сведения и был сильно удивлен слыша от многих что они или не знают о вашем существовании или ничего не знают о вас. Открытые мною факты, очень странные, взволновали меня еще более и я понял, что уже не отступлю назад. Чем больше я старался, тем чаще мои старания терпели крах, разбиваясь о комичные стены нелепости. Я узнал все о графине, бывал в тех же местах, где появлялась она, в надежде увидеть вас с ней, но к своему удивлению не видел. Лишь однажды, мельком, в карете, как чудесное явление, я увидел ваше лицо. Оно вновь поразило меня, клянусь, я не мог сдвинуться с места и в то же время готов был рвануться к вам. Я так опешил, что не заметил как вы исчезли или точнее очнулся лишь тогда, когда экипаж скрыл вас от меня. Тогда во мне возросло ранее боязливое желание познакомиться с графиней, не смотря на ту ужасную репутацию, которая до того момента отпугивала меня. Я организовал знакомство достаточно быстро, учитывая мой статус, графиня сама с