звращенцев, с тем, чтобы слиться с ними и никогда не забывать этого. Однако вы сбежали и я решил, что увиденного недостаточно. Я оставил вам ключ, ну а дальше вы знаете все и можете представить теперь с какой целью я сделал это. Я наблюдал за вами, был с вами везде: когда вы выходили из своей комнаты, после нашей встречи и когда де Горто-Бирон явился к вам и когда вас запирали в башне Монахини. Я следил за вашими действиями, анализировал их и делал необходимые для себя выводы. Все это время поведение графини по отношению к вам держало меня в состоянии ожидания, я напряженно следил за ее выпадами и очень часто готов был поддаться на провокацию, когда видел выплески ее ярости, и принять крайние меры, но все же сдерживался и продолжал ждать, сам не зная чего. Однако развязка наступила достаточно скоро и неожиданно, мне не пришлось думать о том, когда лучше освободить вас, судьба сама вывела меня из лабиринта. В тот момент я имел неосторожность раскрыть себя перед вами и уже тогда злодейка эта подлила масла в огонь, решив запереть вас и оставить на произвол судьбы. Когда Антуан передал вам письмо, а вы, по глупости, отдали его графине, я оказался на самом краю пропасти. графиня обезумела от такого предательства, она едва ли понимала, что делает и кажется готова была убить меня своими руками. Это она организовала мой арест, которого я не ожидал и к которому не был готов. Она подняла против меня наемников, объявив, что я покушался на вашу честь, желая прежде совратить ее саму. Выставила меня пропащим злодеем, потребовав моего заключения в камеру. А далее вам все известно. Герцог замолчал и взглянул на Жаклину, которая в свою очередь сидела не двигаясь, зачарованная его рассказом. Он помялся на месте в неуверенности и отвернулся. «Не могу точно сказать, - начал он приглушенно и как будто стыдясь своих слов,- когда я....когда во мне возникло это чувство. Я со стыдливостью обнаружил его слишком поздно и неожиданно, так как поначалу намерения мои дышали совершенной чистотой, обремененные лишь только искренним стремлением освободить вас и обеспечить вам счастливую судьбу исходя из ваших желаний. Я был ошеломлен и ругал себя, не понимая, как можно было упустить из виду это обстоятельство и дать ему укрепиться в моем сердце и прорасти в нем. Таким образом выходило, что все мои искренние порывы приняли совершенно искаженные формы и более того вы, возможно, чувствовали это. Возможно, я был вам противен, так как распространял свою любовь на вас, вместо того, чтобы вести себя с вами как ваш друг и благодетель, не требуя ничего взамен. Я был жалок перед вами, перед собой и пребываю в таком положении сейчас. Надеюсь, вы поймете меня, мои чувства и побуждения, надеюсь мои признания вызовут немного участия с вашей стороны. Вы мой судья, увы, я вынужден ожидать вашего приговора, вместо того, чтобы со спокойным сердцем объявить вам о вашей свободе, пользуясь реноме вашего покровителя. Знайте, Жаклина, я ни к чему не обязываю вас, что бы вы не решили, я соглашусь со всем, так как важнее всего сейчас ваше счастье. Вы можете просить у меня все, что угодно, но не просите меня вернуть вас назад. Я бы хотел, чтобы вы навсегда забыли свою ужасную темницу и своего палача». Герцог завершил монолог и взглянул на хрупкую красавицу, словно выточенную из слоновой кости Пигмалионом и оживленную Афродитой. Она же молчала и, казалось, была готова вот-вот раствориться в своем молчании. -«Прошу вас, ответьте мне что-нибудь. Ваше молчание для меня как крупицы песка моей жизни, убегающие в быстром потоке времени. Ответьте хотя бы заслужил ли я ваше доверие? Не вызывают ли мои чувства к вам отвращения у вас?» «Ваш рассказ взволновал меня до глубины души, сердце мое в смятении, разум едва ли склонен рождать здравые размышления. Вы разом окунули меня в самый неистовый водоворот чувств, слов, эмоции. О, как бы я хотела сейчас говорить с вами, ответить на все ваши вопросы, быть внимательной к вам, но увы, сознание мое настолько слабо и перепутано, что боюсь, не смогу сейчас высказать то, что хотела бы и даже если выскажу, то слова мои не будут отражать всей глубины моих чувств, пребывающих в беспорядке. Прошу простите меня, граф и не считайте слабым беспомощным созданием, не имеющим сил управлять даже собственными чувствами. Мне стыдно за себя перед вами, видя, что вы опираетесь в своих вопросах на меня и они значимы для вас. Но, право, у меня нет того необходимого опыта, которым обладают повидавшие многое в жизни дамы, имеющие ответы на любые вопросы в любых обстоятельствах. Вы сами знаете, кто я и знаете как я жила и воспитывалась...Простите мне мою несобранность, но душа моя слишком хрупка еще, слишком много она вынесла, никем не поддерживаемая и не опекаемая. Вы заверяете меня в вашей искренности, я принимаю ее, так как мне более не на кого положиться. Вы теперь мой остов, хозяин моей судьбы, вырвавший меня у другого хозяина как безвольную жертву. Ну что ж, я покорюсь вам, так как мое сердце пусто, мое тело вяло, мысли мои путаны и безвольны, силы мои ничтожны. Я с покорностью выполню все то, что вы изволите просить у меня, однако полагаясь на вашу честность ко мне, которую вы с готовностью кладете к моим ногам. Пусть же бог будет свидетелем вашим благородным словам и я со слезами благодарности всю жизнь буду возносить ему молитвы за вас, если вы и в деле проявите то, в чем так усердно заверяете меня на словах. Вы видите мою беспомощность перед вами и перед обстоятельствами, тут нечего утаивать и к этому нечего ни добавить ни убавить, поэтому вы можете спокойно оценить мое состояние и положение сейчас. Думаю, мои слова покорности и готовности следовать за вами, излишни сейчас». «Жаклина,- воскликнул он и подбежав к ней с трепетом взял ее за руку и порывисто прижал к своему сердцу,- Выберете ли вы, чтобы я стал вашим другом или заменил вам родителя, я с покорностью соглашусь на это и буду опекать вас как должно делать истинному другу или родителю. Если разница наших возрастов не пугает вас, и вы готовы принять меня таким, каков я есть, и в этом случае вы сделаете меня самым счастливым человеком на свете. Но что бы вы не избрали, клянусь, что вы никогда не усомнитесь в моей преданности и искренности! Клянусь, что никогда ваше прекрасное чело не омрачит даже малейшая тень грусти или сожаления! Клянусь, что сердце ваше отныне будет спокойно и его больше не затронут никакие оттенки боли, страха, и прочих подобных чувств! О, и если вы усомнитесь хоть раз в моих словах, если мое поведение даже немного не оправдает, сказанного мною, то вы сможете тогда без колебаний со всей жестокостью назвать меня чудовищем, предателем, вонзить в мое тело кинжал, растоптать меня, я обещаю вам, что покорно приму справедливое наказание! » Жаклина, задержав дыхание, с бешено колотящимся сердцем, чувствовала, как в ее забитой, загнанной душе вновь возрождается то, что когда-то было вырвано с корнем и казалось давно погибшим и безвозвратным. Волшебный эфир заполнял все ее естество, открывая нечто вечное, трепетное, сотканное из многих кристальных нитей, нерушимых и желанных. Эпилог Герцог увез Жаклину из страны, боясь посягательств графини, к тому же зная ее неуемный нрав. Он заручился поддержкой короля, той страны, где намеревался обосноваться навсегда, попросив у него протекции, и вкупе получив еще и небольшое герцогство, подобающее его положению в обществе. Ему не составило труда пробудить к себе уважение окружающих, так как качества его были оценены сразу же и по достоинству. Жизнь его потекла тихо и мирно и, казалось что так оно и должно было бы быть всегда. Графиня д Арже пришла в себя достаточно быстро, что, в прочем, не удивляет тех людей, которые одной с ней породы. Погоревав немного скорее из-за сочувствия к себе, и к своей драгоценной репутации, чем из-за утраты дочери и любовника она вскоре утешилась тем, что смогла выгодно повернуть эти промахи в свою пользу. Для себя она изворотливо, с чистой совестью объяснила отсутствие дочери, со всем возможными последствиями этого самого отсутствия. Неудавшуюся любовь свою она восполнила слихвой, в чем можно не сомневаться и даже не обговаривать. А все неудачи в общем целом она, дабы побаловать и приласкать свою персону, просто задушила уймой удовольствий еще более эпатажных, шикарных и выгодных для своего тщеславия. В общем она предприняла все, на что только способен хитрый и изворотливый ум, могущий вытянуть выгоду даже из дышащих безысходностью обстоятельств. Жаклина же обретя наконец желанную свободу, в полной мере ощутив счастье жизни, беззаботность бытия, под крылом нежности и внимания, распустилась как прекрасный цветок под лучами щедрого солнца, своей красотой, нежностью и ароматом она притягивала к себе восхищенные взоры наблюдателей. Она провела самую счастливую половину своей жизни возле того, кого полюбила всем сердцем, в преданности которого не усомнилась ни на минуту.