Когда на меня с этими вестями выходит Бретт, я распластываюсь на полу и не встаю, пока потолок не перестает кружиться.
В Publishers Weekly о моем успехе выходит большущий, броский анонс. Бретт заговаривает о перспективе зарубежных изданий, правах на аудиокниги и фильмы, о смешанных правах масс-медиа; я даже не знаю, что все это означает, кроме того, что по трубопроводу начинают втекать все более нешуточные деньги.
Я звоню своей матери и сестре похвастаться, а они, хоть ничего не могут взять в толк, все равно рады, что у меня на ближайшие годы предвидится какой-никакой доход.
Я звоню в свой «Веритас» и сообщаю, что делаю им ручкой.
Друзья-приятели, с которыми я пару раз в год обмениваюсь имэйлами, шлют «Поздравления», которые, так и чувствуется, сочатся ядовитой завистью. С появлением новости на издательском сайте у меня появляется сразу несколько сотен новых подписчиков. Я устраиваю вечеринку с коллегами из «Веритас» и друзьями, которые не очень-то ко мне и расположены. Вся эта история с книгой им глубоко поровну, но после третьей это уже не имеет значения: главное, что мы пьем за меня.
А в голове у меня все время мысль: «У тебя получилось. Ты, блин, сделала это». Я живу жизнью Афины. Слава наконец находит своего героя. Я все же пробила этот стеклянный купол. У меня есть все, к чему я когда-либо стремилась, — и вкус у него именно такой, каким я его себе представляла.
3
Знаю, о чем вы думаете. «Гребаная плагиаторша». А еще, наверное, — поскольку все дурные поступки должны непременно быть с расовой подоплекой — «расистка».
А вот вы меня выслушайте.
Это не так ужасно, как кажется.
Плагиат — выход достаточно простой; способ, которым вы жульничаете, когда сами не умеете ткать узор из слов. Однако то, что делала я, давалось отнюдь не легко. Я действительно переписала изрядную часть книги. Ранние наброски Афины хаотичны, местами откровенно сырые; всюду разбросаны незаконченные предложения. Местами я даже не могла понять, к чему она клонит в том или ином абзаце, поэтому полностью его перекраивала. Это не означает, что я просто взяла картину и выдала ее за свою собственную. Мне достался эскиз с неровными мазками цветов тут и там, и я его закончила в соответствии со стилем оригинала. Как если бы, скажем, Микеланджело оставил незавершенными огромные куски Сикстинской капеллы. А потом пришлось вмешаться Рафаэлю и доделать все остальное.
Весь проект, надо сказать, просто конфетка. Невиданный доселе плод литературного сотрудничества.
Ну и что с того, что я унесла его в сумке, а потом выдала на-гора?
Афина умерла до того, как кто-либо прознал о существовании рукописи. Она никогда бы не была опубликована, а если б и была, то навсегда с клеймом «незаконченного романа» Афины Лю, такого же растиражированного и разочаровывающего, как «Последний магнат» Фицджеральда. Я же дала книге шанс выйти в мир без осуждений и кривотолков, чем всегда чревато совместное авторство. И за весь тот труд, что я в него вложила, за все те часы непрестанных усилий почему бы мне в названии не проставить свое имя?
Афина, если на то пошло, упомянута мной в «благодарностях». Моя бесценная подруга. Мое несравненное вдохновение.
Возможно, Афина даже хотела бы этого. Ее всегда влекли разного рода литературные мистификации. Вроде того, как Джеймс Типтри-младший[8] водила людей за нос, внушая всем мысль, что она мужчина (у нее это вызывало восторженный писк), или что многие читатели до сих пор считают Ивлин Во женщиной[9].
«Люди приступают к тексту с огромным числом предубеждений, вызванных их надуманным представлением об авторе, — делилась она в одном из интервью. — Как бы, интересно, воспринимались мои книги, если бы я выдавала себя за мужчину или белую женщину? Мой текст мог быть в точности таким же, но одни бы при этом разносили его в пух и прах, а другие превозносили до небес. Хотя с чего бы?»
Все это, вероятно, можно рассматривать как грандиозный литературный розыгрыш со стороны Афины, а с моей — как выстраивание уравнения «читатель — автор» таким образом, что оно еще послужит кормом для схоластов на десятилетия вперед.
Хорошо — последнее, возможно, слегка преувеличено. И если звучит так, будто я этим успокаиваю свою совесть, то и прекрасно. Я уверена, вам милее мысль, что эти несколько недель были для меня сущей пыткой и что я постоянно боролась со своим чувством вины.
8
Псевдоним американской писательницы-фантаста и психолога Элис Брэдли Шелдон (1915–1987), трехкратной лауреатки премий «Небьюла» и двухкратной — «Хьюго». Ее псевдоним стал именем премии, которой награждаются фантастические произведения, исследующие взаимоотношения полов.