(Глядит на дверь.) Мария! Чего ты так спешишь мимо?
Мария (с ребенком на руках входит в дом). Я, когда с ним, всегда спешу… Ты вечно плачешь!..
Йерма. Да, ты права. (Берет ребенка и садится.)
Мария. Мне жаль, что ты завидуешь.
Йерма. Я не завидую, я горюю.
Мария. Не жалуйся!
Йерма. Как мне не жаловаться, когда вы все полны цветов, а я вся пустая, ненужная среди такой красоты!
Мария. У тебя есть много другого. Послушалась бы меня, жила бы счастливо.
Йерма. Если крестьянка не родит, она – как сноп чертополоха, богом забытый сорняк.
Мария хочет взять ребенка.
Бери, у тебя ему лучше. У меня руки не те.
Мария. Зачем ты так говоришь?
Йерма (встает). Затем, что с меня довольно. На что мне руки, если не к чему их приложить? Обидно мне, стыдно мне смотреть, как хлеб колосится, ручьи родят воду, овцы приносят по сотне ягнят, собаки щенятся, все поле встает и показывает мне своих спящих младенцев, а у меня вот здесь и вот здесь не молоко прибывает, а молотом бьет.
Мария. Не дело ты говоришь.
Йерма. Вам, матерям, нас не понять. Вам что – плавай в свежей воде и жажды не знай!..
Мария. Не хотела бы я тебе повторять…
Йерма. У меня жажды все больше, а надежды – все меньше.
Мария. Нехорошо!..
Йерма. В конце концов примерещится, что сама себе ребенок. Ночью хожу кормить волов, – раньше я их не кормила, женщины их не кормят, – пойду, и кажется мне в темноте, что это мужчина идет.
Мария. Всякого можно понять…
Йерма. А ведь он меня любит. Видишь, какая моя жизнь!
Мария. Как твои золовки?
Йерма. Умереть мне без покаяния, если я им слово скажу!
Мария. А он?
Йерма. Все трое против меня.
Мария. Что ж они так?
Йерма. На душе у них не спокойно, вот и выдумывают. Боятся, что мне другой полюбится, и того не знают, что у нас в роду первое дело – честь. Заложили они мне путь, словно камни, а того не знают, что захоти я – смою их, как река.
Входит золовка, берет хлеб и уходит.
Мария. А все ж он тебя любит.
Йерма. Он меня кормит и кров мне дает.
Мария. Да, тяжело тебе… Ты помни, Христос терпел…
Обе стоят в дверях.
Йерма (глядя на ребенка). Проснулся…
Мария. Скоро песню заведет.
Йерма. А глаза у него твои… (Плачет.) Такие же, как у тебя! (Ласково подталкивает ее к выходу. Мария молча уходит. Йерма идет к двери, в которую вышел Хуан.)
Вторая подруга. Т-сс!
Йерма (оборачиваясь). Что ты?
Вторая подруга. Я тут стою. Моя мать тебя поджидает.
Йерма. У нее никого нет?
Вторая подруга. Сидят две соседки.
Йерма. Я скоро приду.
Вторая подруга. Не побоишься?
Йерма. Нет.
Вторая подруга. Ну и смела ты!
Йерма. Хоть поздно, а приду.
Входит Виктор.
Виктор. Хуан дома?
Йерма. Да.
Вторая подруга (лукаво). Значит, кофту я принесу.
Йерма. Хорошо.
Вторая подруга уходит.
Садись.
Виктор. Мне и так не плохо.
Йерма (зовет). Хуан!
Виктор. Я пришел проститься. (Вздрагивает, но сразу же берет себя в руки.)
Йерма. И братья твои уходят?
Виктор. Отец велел.
Йерма. Он уже старый, наверное…
Виктор. Да, совсем старый.
Пауза.
Йерма. Ты хорошо делаешь, что уходишь отсюда.
Виктор. Поля везде одинаковые…
Йерма. Нет. Я бы уехала подальше.
Виктор. Всюду одно. Такие же овцы и шерсть такая же…
Йерма. Это для вас, для мужчин. У нас по-другому. Мужчина никогда не скажет – какое вкусное яблоко! Вы свое берете, вам все едино. А мне опостылела здешняя вода.
Виктор. Бывает.
Сцену окутал мягкий сумеречный свет.
Йерма. Виктор.
Виктор. Да?
Йерма. Почему ты уходишь? Здесь тебя все любят.
Виктор. Я всегда жил по-честному.
Пауза.
Йерма. Да, ты честный человек. Помнишь, как однажды ты нес меня на руках? Никогда не знаешь, что ждет нас…
Виктор. Все меняется.
Йерма. Нет, не все. Что заперто в доме, не изменится, потому что никто того не слышит.
Виктор. Да, ты права.
Входит младшая золовка, медленно идет к двери и останавливается в закатном луче.
Йерма. А если б оно вырвалось и закричало, весь мир бы услышал!
Виктор. И все бы осталось по-прежнему. Вода – в поле, овцы – в загоне, луна – в небе, человек – за плугом.
Йерма. Какая беда, что мы не можем следовать советам стариков!
Протяжно и печально поет пастушья свирель.
Виктор. Гонят овец.
Хуан (входит). В путь собрался?
Виктор. Хочу до утра выйти.
Хуан. Я тебя не обидел?
Виктор. Нет, ты мне хорошо заплатил.
Хуан (Йерме). Я купил у него оба стада.
Йерма. Да?
Виктор (Йерме). Теперь они твои.
Йерма. А я и не знала.
Хуан (доволен). Да, твои.
Виктор. Муж твой разбогатеет.
Йерма. Хорошему работнику все в руки плывет.
Золовка, стоявшая в дверях, входит в комнату.
Хуан. Нам уже этих овец некуда девать.
Йерма (печально). Земля велика…
Пауза.
Хуан. Я пойду с тобой до ручья.
Виктор. Ну, счастье этому дому. (Протягивает Йерме руку.)
Йерма. Дай-то бог… Доброго тебе пути.
Виктор было пошел, но обернулся на ее незаметное движение.
Виктор. Ты что-то сказала?
Йерма (скорбно). Я сказала: доброго пути.
Виктор. Спасибо.
Мужчины уходят. Йерма невесело глядит на руку, которую пожал Виктор, потом быстро идет в левый угол сцены и берет шаль.
Вторая подруга. Идем. (Молча накидывает шаль ей на голову.)
Йерма. Идем. (Тихо уходят.)
На сцене почти темно. Старшая золовка входит со свечой. (Искусственной подсветки ни в коем случае не надо!) Идет через сцену, ищет Йерму. Вдалеке поет свирель.
Старшая золовка (тихо). Йерма!..
Входит младшая золовка; они глядят друг на друга и идут к дверям.
Младшая золовка (погромче). Йерма!
Старшая золовка (властно). Йерма!
Поют пастушьи свирели и рожки.