НАЧ. ИНО ГУГБ НКВД (Слуцкий)"
Все это и одновременная смена посла наводили на мысль, а не является ли вся эта деятельность прикрытием для подготовки чего-то более серьезного? Тем более, что сведения о секретно заключенном во время визита Геринга в Варшаву польско-германском союзе приходили от очень авторитетных источников.
Отложив документ, Сталин взял из пачки очередную папиросу, но закурить не успел. В дверь, постучав, заглянул Поскребышев.
— Товарищ Сталин. Только что позвонил Литвинов. Просит срочно его принять с докладом о встрече с польским послом.
— Хорошо, пусть едет, — акцента в речи Вождя почти не чувствовалось, разве что не совсем правильное ударение в некоторых словах, — и вызовите товарищей Кагановича, Молотова и Ворошилова.
Сталин прошелся вдоль стола и еще раз внимательно посмотрел на каждого из собравшихся. Каганович преданно смотрел в глаза, но заметно нервничал. Гадал, это было заметно, чем вызвано внезапное совещание в узком кругу. Воршилов сидел спокойный, но поглядывал удивленно. Вячеслав явно что-то знал, но на каменном лице прочесть какие-либо эмоции было невозможно.
— Товарищ Поскребышев, пригласите товарища Литвинова.
Наркоминдел Литвинов сидел в приемной и очень волновался. Слишком уж необычные предложения озвучил ему новый посол. Необычные до такой степени, что хотелось ущипнуть себя побольнее, чтобы понять, что это не сон. Так что Литвинов нервничал и ждал, когда, наконец, придется озвучить их Хозяину. Тогда…
— Товарищ Литвинов, вас просят.
Рядом с ним стоял Поскребышев, как всегда бесстрастный, привычный ко всему, словно механизм. Максим Максимович поднялся и, стараясь не торопиться, вошел в кабинет.
Привычная обстановка и лица успокаивали, но все равно, начало доклада нарком иностранных дел произнес, постоянно откашливаясь, садящимся от волнения голосом.
— Товарищ Сталин, товарищи. Сегодня я принял посла Польши Гжибовского по его просьбе. Гжибовский начал разговор с извинений, что неточно информировал меня в предыдущей беседе о позиции польского правительства в отношении сделанных со стороны Советского правительства предложений. Высказывая в прошлый раз свое личное отношение к этим предложениям, он не совсем правильно изложил позицию польского правительства. Посол прочитал по записке инструкции, полученные им из Варшавы. В этих инструкциях обращают на себя внимание два пункта. Во-первых, польское правительство заявляет, что инициатива Советского Союза о заключении торгового договора является своевременной и предлагает начать переговоры по этому вопросу. Во-вторых, Польша считает возможным заключение пакта о гарантиях нерушимости советско-польских границ, как развитие заключенного между нашими странами Договора о ненападении. При этом отмечается, что возможно обсуждение в строго конфиденциальном порядке вопроса о разграничении сфер обоюдных интересов в Восточной Европе. Вместе с тем посол, отвечая на мой вопрос, сказал, что Польша не может быть против заключения пакта о взаимопомощи между СССР, Чехословакией и Францией, считая, это делом самих этих государств. Но Польша по-прежнему не одобряет стремление Советского Союза разрушить польско-румынский союз. Вот такие неожиданные новости, товарищи.
— Максим Максимович, — Сталин резко остановился и повернулся к наркому лицом, — как вы оцениваете эти инициативы? Поляки серьезно хотят с нами договориться или начали какую-то хитрую игру?
— Товарищ Сталин, не могу сказать однозначно. С одной стороны, новое правительство и некоторое охлаждение в отношениях с Германией, попытки восстановить прежние доверительные отношения с Францией, доказывают возможность таких действий. С другой — они продолжают контакты с антисоветскими английскими кругами. И не отказываются от контактов с Германией. Могу так же сообщить, что по нашим данным президент Мосцицкий, ранее занимавшийся в основном экономическими вопросами, вступил в коалицию с генералом Рыдз-Смиглы, заинтересовался внешне — и внутриполитическими вопросами.
— Охлаждение отношений с Германией, — Сталин снова прошелся вдоль стола. Сидящие за ним члены Политбюро молчали, словно опасаясь прервать его размышления. — А не похоже ли это на попытку усидеть на двух стульях разом? Или на стремление шантажировать германцев возможностью договора с нами? И выгодна ли нам такая договоренность с польскими панами? Как полагаете, товарищи?