VI. ПОЛОЖЕНИЕ В ПОЛЬСКОМ ПОСОЛЬСТВЕ В МОСКВЕ.
Гжибовский все еще болен. Он собирался вернуться в Москву в конце сего месяца. Перед отъездом он должен будет прочесть доклад о СССР в совете четырех (президент, премьер-министр, Тарновский и Смиглый). Ожидается, что в докладе будет поддержана линия президента и Смиглого на улучшение отношений с СССР. После отъезда Сокольницкого из посольства поступают более взвешенные материалы о положении в СССР…
НАЧ. ИНО ГУГБ НКВД СССР
КОМИССАР ГОСУДАРСТВЕННОЙ
БЕЗОПАСНОСТИ 2-го PAНГА (Слуцкий)"
— А я что говорил, — Сталин бросил сам себе реплику и, отложив в сторону бумаги, начал прикуривать трубку. При этом он с удовлетворением подумал, что если следующий документ будет про Испанию, то и там все будет соответствовать его предположениям.
Роман поднял свой бинокль, рассматривая противоположную трибуну. Началось! Немцы вдруг заволновались и вскочили, загораживая обзор и дружно подняв правую руку в пародии на римское приветствие. Ликующая толпа на той стороне казалось, в своем энтузиазме была готова снести стоящих в проходе охранников в черной парадной форме СС, чтобы дотронуться хотя бы пальцем до невысокого человека с маленькими усиками, в партийной форме, перетянутого ремнями портупеи.
— Вот и сам пан Гитлер, — негромко прокомментировал сам себе происходящее Братный. Оглядев трибуны, он констатировал про себя, что энтузиазм немцев выглядит неподдельным. Можно считать, что Гитлера они уважают и поддерживают.
Наконец, Гитлер занял свое место на трибуне и шум на стадионе начал стихать. Роман внимательно рассматривал трибуну для важных гостей и пропустил начало торжественного прохода делегаций. Но гимн Польши заставил его отвлечься и обратить внимание на дорожку стадиона. Самым шокирующим для Братного фактом стало прохождение французской делегации с поднятыми в германском приветствии правыми руками и приспущенным флагом, так что аго полотнище временами волочилось по земле.
— Вот так вот, панове, — невольно произнес вслух Роман, мысленно вспоминая услышанное от "пришельца из будущего". Похоже, не зря пан генерал отправил его на эти Игры. Хорошее косвенное доказательство готовности французов подчиниться нацистам. Особенно после того, как увидел, что кроме французов, так прошли только итальянцы.
В целом, первый день Роман больше занимался наблюдением за поведением Гитлера, чем за происходившим на стадионе. Мельком он отмечал великолепную организацию празднества. Появился бегун с факелом, обежавший стадион и поджегший олимпийский огонь в гигантской чаше. Гитлер, произнесший речь, со словами: "Я объявляю открытыми Олимпийские игры в Берлине, празднующие одиннадцатую Олимпиаду современности", встреченными очередным взрывом энтузиазма зрителей. Выпущенные в небо тысячи голубей и сочиненный Штраусом гимн завершили впечатляюще красивую церемонию.
Наблюдение за состязаниями наскучило Роману довольно быстро. И через прау часов он уже сидел в ресторане "Фатерданд", пока еще не забитом немцами и гостями Германии. Заранее заказанный столик, стоящий в стороне от основного зала ждал его и его собеседника, который несколько запаздывал.
Наконец он появился и, не тратя времени на разговоры с метрдотелем, прошел прямо к столику.
— Dobry den, pan, — поздоровался он по-чешски.
— Dobry den, pan, — ответил ему на том же языке Роман. Оба они усмехнулись и дружно перешли на польский. Первая встреча прошла быстро. Собеседники познакомились и договорились о встрече на следующий день. Так началась Олимпиада и тайные переговоры представителей генерального инспектора Войска Польского и начальника генерального штаба Чехо-Словацкой армии.
Сравнительно молодые, в невысоких чинах — польский поручник и чехословацкий капитан быстро нашли общий язык. Оба — патриоты своих стран, страстные лошадники, интересующиеся политикой больше, чем считалось допустимым в их среде, они осознавали, чем может грозить их странам германское нашествие.
— Да, без второго Грюнвальда нам, как я думаю, не обойтись, — высказал как-то в разговоре Роман.
— Грюнвальд? Хороший пример братства наших войск, — ответил Карел. — В моей семье имеется предание, что мой предок, Франтишек Павлик, участвовал в этой битве оруженосцем самого Яна Жижки.
— Жижки? — удивленно переспросил Роман. — Что-то я не помню о его участии в битве.