Взрыв!
Как будто Мастера Огненной пыли что-то напутали, и разом рванули все подготовленные к праздничному выступлению заряды!
Мужчин оглушило и отбросило от камня, над которым вызывали зверя. Первым пришёл в себя Учитель. Трезво оценив, что из четверых незнакомцев наибольшую опасность представляет Заклинатель, он связал его первым и по всем правилам дознания. Лишённый браслетов, ожерелий, заговорённых камней и монет, с завязанными глазами и заткнутым ртом, этот враг перестал быть самым страшным, хоть и не потерял всей своей силы.
Пару торговцев и селянина Учитель тоже связал: он собирался в горы и нёс с собой достаточное количество верёвки. По мере того, как пленники приходили в себя, отправлял их в глубокий сон.
Он ещё не решил, что с ними делать.
Интуиция подсказывала, что всем будет лучше, если эти четверо умрут.
Разум протестовал: им не задан ещё ни один вопрос, неясно, действовали они сами по себе или являются частью чего-то большего.
Когда Заклинатель пришёл в себя и яростно задёргался в путах, Учитель принял решение: за пять дней пути до клана Звёздной Императрицы ни он, ни трое его спутников не успеют умереть от голода и жажды, но помогут нести Отшельника и связанного Заклинателя.
Диаойу отзывалась Учителю уже не так чётко, как ещё пару дней раньше, но сумела привести его к месту, спрятанному Гэнгэлиэн от глаз живых существ.
Селянин и торговцы попытались объяснить, что попали под злые чары, ничего не помнят и попросили их отпустить, но Учитель объявил им, что их свобода зависит от того, насколько хорошо они помогут ему донести до земель клана его раненого друга и связанного Заклинателя.
Отшельник при посторонних не решился задавать вопросов о том, почему перестал чувствовать ноги.
Девочка с ужасом признала в крепко связанном пленнике мужчину из своей общины, но не пыталась ни заговаривать с ним, ни вообще разговаривать при нём.
— За что ты с ним так?.. — с укоризной спросила она Учителя, когда он взял её с собой на охоту — ведь он специально это сделал, чтобы она заговорила.
— Он намеревался выпустить в наш мир зверя из ада.
Гэнгэлиэн зажала себе рот руками, чтобы заглушить возмущённый писк.
— Но как он посмел?!
— Об этом я и спрошу его, когда доберёмся домой.
Этой же ночью девочка, наконец, решилась попробовать на волке те приёмы, которым учила бабушка. Бабушка умела приманивать любых птиц и зверей, внушала им, что они сами хотят идти туда, где хочет видеть их стареющая красавица. У Гэнгэлиэн это всё почему-то не получалось. К ней не подлетали птицы, не подбегали зайцы, от неё гордо уходили козы, на неё насмешливо стрекотали белки... но она по ночам встречалась взглядом с янтарными глазами волка — и у неё начинало болеть плечо.
То самое, что у волка было проткнуто камнем: она была уверена, что это камень.
Учитель помог погрузиться в глубокий сон пленникам и сам задремал у огня, не выпуская из руки Дэйю: случись что, она направит, куда надо, даже спящую его руку.
Отшельнику не спалось. Он попросил Учителя больше не шутить с ним так жестоко, не лишать его возможности чувствовать всё то, что с ним происходит — а Учитель сказал, что не может допустить этого, по крайней мере, пока они не доберутся к целителям клана Звёздной Императрицы:
— Я палач, Гэнгтижэнши. Палач, не лекарь. Лекари не будут лишать тебя боли, чтобы видеть, верно ли направляют лечение. А я способен избавить тебя от болей, и я делаю это просто потому, что мне так удобнее.
— Но я парализован!
— Всего лишь ниже пояса.
— Но ты же видишь, это доставляет мучения не только мне!
В неверном свете костра было видно, как покраснел Отшельник, вспоминая, как ему теперь приходится отправлять свои естественные надобности — в присутствии незнакомцев и маленькой девочки! С их непосредственным участием! Он словно упускал из внимания то, что выросшая среди Заклинателей Гэнгэлиэн давно уже знает, как устроены тела людей, и, наверняка, не раз ухаживала за больными и стариками — так ловко управляться со всем этим мог лишь тот, у кого есть опыт. Не спасало и то, что Учитель обрезал почти по пояс его рубаху, снял с него штаны и подкладывал под опасную зону совсем ветхие лоскуты одежды.
— Ты неверно оцениваешь те мелкие сложности, которых требует уход за тобой. Отдыхай, копи силы для борьбы с недугом. Они понадобятся тебе быстрее, чем ты бы того хотел.
Теперь маленькая Гэнгэлиэн сидела рядом с ним, держала его за руку, и Отшельнику было вновь стыдно за то, что он раскапризничался прямо у неё на глазах. Он, такой зрелый, перезрелый мужчина, мог бы быть прадедом — а может, и бегают где-то в горах его правнуки! — и так расклеился рядом с малышкой...
— Бохупаэ! — ей казалось правильным называть очень умного мужчину именно так, Знатоком, Эрудитом. — Бохупаэ, скажи. Если мы чувствуем боль другого живого существа... оно должно чувствовать наши просьбы?
Эти слова были так неожиданны, что у Отшельника перехватило дыхание. Он, неоднократный свидетель попыток девочки контролировать зверьё и птиц, понимал, насколько болезненную для неё тему подняла Гэнгэлиэн, решилась к нему обратиться. Он вновь ощутил себя сильным и почти совсем забыл о недавних страданиях:
— Мне не доводилось чувствовать чужую боль. Но я читал, что это — признак родства душ, когда чувствуешь боль другого человека, и признак призываемого зверя, когда боль не людская...
— Значит, я могу позвать волка, и он ко мне подойдёт? — девочка встрепенулась, как воробышек. — Я его позову, и он подойдёт, и даст мне полечить его лапу?!
Отшельник улыбнулся:
— Дай ему имя, и тогда узнаешь, подойдёт ли.
— Хусэдэ1! — радостно захлопала в ладоши девочка.
— Аауууу!.. — отозвался по ту сторону костра волк, делая шаг в круг света.
1
Хусэдэ — серенький
Глава 11. "Мой первый ожог мне оплатит земля...!
Никто не видел, как было дело, но все слышали, что говорил Лю Чу: Йи опрокинул на себя жаровню и чуть не сгорел в охватившем его пламени.
Алая Лента, что ещё недавно носила имя Вэнлинг — Очищенный Нефрит — призывала к себе для разговоров Нуорэдэ — Огненную — что недавно исполняла обязанности Алой Ленты клана.
Ни одна красавица, ни другая не верили, что такой аккуратный, исполнительный малыш мог так ошибиться, взять больше, чем мог нести, не посмотреть, куда идёт. Обе допускали, что было что-то ещё, о чём Лю умолчал, но...
Но в полудемонах часто оказывается очень сильна их демоническая половина. Они говорят — и им верят.
Когда началось извержение Глаз Крокодила, над кланом Нефритовой Богини зависла не только туча пепла: её дополнило тяжёлое ожидание.
— Он должен был уже умереть, — задумчиво поворачивала палочками желейную рыбку хои Алая Лента. — Такой маленький, так сильно обгорел, не приходит в себя...
— Он всегда делает то, чего от него не ждут, — Нуорэдэ отпила глоток терпкого красного чая с запахом костра.
Алая Лента пила чай зелёный, по сезону, ведь уже настало лето, но знала вкусы Нуорэдэ и уважала их, заварила Огненой любимый зимний чай.
Не отступала и от гнетущих мыслей:
— Я помню эти предсказания: «Мой первый ожог мне оплатит земля: покроются пеплом леса и поля»... разве ты хочешь сказать, у Йи до этого были ожоги?
— Таких — точно не было! — фыркнула Нуорэдэ.
Она не слишком хорошо умела лечить, зато у неё были хорошая память и баночки со сваренными Учителем мазями. Ожоги он велел ничем не бинтовать, для начала промывать специальным отваром, приглушающим боли, не дожидаться, пока подсохнет, и обильно смазывать лёгким маслом с вытяжкой из клевера. После нужно было подождать, пока масло впитается почти полностью, и тонким слоем наносить густую мазь со зверобоем и дубовой корой. Потом дождаться, когда мазь начнёт подсыхать, растрескиваться и загибаться вверх краешками, как молодая дубовая кора, срезанная с дерева, и смывать её настоем чернокорня с шиповником. И начинать всё заново, по кругу: промывать, смазывать, мазать, смывать, промывать, смазывать... Лёгким ожогам хватало одного повтора, но серьёзные раны требовали серьёзного подхода.