Так хотелось раз за разом срываться в новый и новый заход в Тень, чтобы привести поскорее из Циньдара нужных людей — и была ведь на то ещё одна причина, такая глазастая, насмешливая! — но перед глазами вставала летящая с высоты в песок бесформенная тряпочка на ломких прутиках, которая секунду назад вилась, как угорь в ручье. Секунду назад в ней плескался ветер.
Чувствуя, что силы на исходе, Йи извинялся перед воинами и шёл отдыхать. Учитель, видя такое, вновь ругал мальчика. Спать три часа в сутки и надеяться, что не швырнёт лоскутом на камни?..
А Йи делал всё, чтобы не слышать воду. Её голос утихал, стоило ему уйти в Тень — но уход туда на час отнимал столько же сил, как целый день таскания тяжёлых камней.
Взрослые Тени говорили, что с возрастом это должно пройти: не зря же испытывают на склонность к этой магии только мужчин! Новый Канг — Йи называл его так следом за Учителем — говорил, что он, наоборот, словно получает новые силы от ухода в Тень:
— Я не обсуждал это с другими, принимал, как данность, думал, так у всех, но вот он ты. И у тебя всё иначе. Надо будет спросить Отшельника, может, он знает, почему мы такие разные.
Нужные Алой Ленте люди закончились быстро, ведь за ними ходил не только Йи, и теперь он старался не оставаться без дела ни на минуту: можно же слушать напев «умри-умри-умри» — и растаскивать на кучи по размеру камни обвалившейся стены. Или драить котлы и жаровни на кухне — там уже появилась крыша, и Алая Лента позволила вернуться кухаркам. Работы у всех было много... Йи чувствовал страшную вину за то, что не сдержался, поддался на игру полудемона.
И немного страшился внезапного вызова в Столицу.
Что случилось? Яшмовая Тётя недовольна им? Или... он старался не примерять к себе все проблемы, но не получалось.
Вдруг его драка с Лю была... да нет же. Так быстро узнать о ней не могли.
Проглотив чуть горчащую воду, Йи поклонился Учителю и побежал собираться в дорогу.
Он помогал в коровнике, как все дети: чистил, убирал, кормил; вместе с будущими лекарями принимал телят, доил коров, ремонтировал повозки и упряжь. Конечно, не сразу самостоятельно, всегда поблизости были взрослые мастера. Последние пару лет учился ездить верхом, осваивал мастерство возницы. Йи помнил слова Учителя: «Может быть, ты никогда не станешь готовить столь же вкусно, как личный повар Звёздной Императрицы, но ты должен уметь не дать себе умереть с голода. Может быть, не научишься так искусно шить, как её портнихи, так же тонко прясть, как красавицы из клана Лунных Паучих, но должен уметь при случае обеспечить себя одеждой. И так в каждом, каждом-каждом деле. Лучше тебя с ним справятся те, кто избрал его делом своей жизни, но ты должен знать, откуда что берётся — и должен уметь хотя бы немного делать всё.»
К тринадцати годам Йи, как и все мальчики, сам не заметил, как научился худо-бедно готовить, шить, вязать, содержать в порядке свои одежду и обувь и помогать в этом малышам, поддерживать чистоту в жилищах и на улицах, охотиться и многое другое. Внезапный потоп, который смог отыскать в Жи Шиту Ри Ли Отшельник, сломал привычную размеренную жизнь людей, и каждый теперь мог применить на деле полученные ещё в детстве навыки.
Йи выпала возможность попрактиковаться в готовке, в вождении других через Тень, в работе каменщика — и в верховой езде. Лю снова сбежал от тех, кто прокладывал отводящие воду траншеи, не решился сопровождать Йи до коровника, но успел высказать ему вроде бы издевательскую, а на самом деле истекающую лютой завистью тираду, пока Дэи собирал сумку в дальний путь.
Он брал с собой только подаренный Учителем ларец с набором инструментов: отыскал его первым делом, как только выдалось вернуться на земли клана после потопа. Ларцу не повредил даже без малого месяц под водой! Вот что значит — работа настоящих мастеров.
— Что, малыш, понравилось убивать? Думаешь, тебе там снова позволят запытать кого-нибудь насмерть? Ха-ха!
Йи молчал. Хватит, он уже заработал своё наказание за драку с полудемоном. Что изменится от того, что Лю узнает, что тот отравитель до сих пор живёт мирным больным в столичной лечебнице — да ничего. Лучше промолчать.
— Ты смотри, какой гордый, слова бережёт... может, хоть на ласковый взгляд лучшему другу решишься?
— Нет, — Йи покачал головой. — Боюсь, ты не переживёшь моей ласки.
— Он ещё и угрожает!..
— Обрекаю.
Полудемон издал странный звук. Поперхнулся-не поперхнулся, резко втянул воздух и забыл выдохнуть.
Они стояли друг против друга, Лю — на вид совсем взрослый мужчина, Йи — никак не тринадцатилетний мальчик, высокий гибкий юноша с неподвижным лицом мраморной статуи из Императорского Дворца.
Глаза Лю залила чернота, извивающаяся, склизкая, как горсти чёрных глянцевых опарышей, того и гляди посыплются на пол:
— Не... не при... ни... ма... ю... — еле-еле прохрипел он, и что-то дрогнуло в лице Йи.
Голос Лю на миг показался похожим на голос воды.
На голос огня.
В нём шелестели хитиновые панцири огромных скорпионов, в нём клубились тучи пара и пепла над вулканом...
Обрывок сна встал перед глазами, как явь: два крохотных клинка в руке, они не нужны, прокусить выгнувшуюся в последней муке грудь Лю, раскрошить зубами рёбра...
Йи закрыл глаза, и видение пропало.
— Обрекаю, — тихо повторил он. — Не прощаюсь, мы ещё увидимся.
Глава 31. Три всадника, три вола, три плети
Волов было трое, серый, серый «в сапожках» и бурый. Их уже оседлали, подготовили к дальней поездке. Бурого звали Сиаогуи1. Полностью оправдывая кличку — Баловник — он уже начинал баловаться: ловил сам себя за ремни упряжи, не дотягивался, принимался скакать на месте, мотать головой... Выбирай волов Йи, он такого и близко не подпустил бы к важной поездке.
— Твой будет Хусэдэ2, — Учитель кивнул на серого. — Меня повезёт Дунжао3.
У вола «в сапожках», и правда, кончик одного рога обломился, и мастера загладили скол, сделав его тупым. Йи помнил, он ещё приводил в коровник малышей, чтобы вместе посмотреть, как поступают с обломанными рогами у коров, быков и волов.
Хусэдэ приветственно мотнул тяжёлыми рогами, убийственно острыми, в красивых спиральных завитках. Тут же потянулся мордой к рукам мальчика: знал, у Йи всегда найдётся что-нибудь вкусненькое. Они давно познакомились, даже ездили вместе в клан Зимней Свечи.
Дэй с готовностью поделился свежим яблоком из прошлогодних запасов.
— А для кого Баловник? — спросил он Учителя.
— А это мой любимый зверёк, — пропела Дэю на ухо Нуорэдэ.
И когда только успела подойти!
Йи приветственно поклонился красавице.
— Ну, ну, не так официально! — рассмеялась та. — Время не терпит, скорее в путь!
В перестуке копыт, в тепле мощной шеи вола под руками — «Три плети! Возьми в руки поводья!» — растворились последние капли кошмара.
Сиаогуи как подменили: с красавицей Огненной шутки плохи, лучше побыть паинькой, а скорость задать такую, чтоб отстал даже победитель Императорских скачек Дунжао. Нуорэдэ, от души насладившись безудержной гонкой, придержала, наконец, своего «зверька», когда он готов уже был унести её за горизонт. Дождалась спутников.
— Это ведь не скачки, — вздохнул Учитель. — Нам предстоит ещё не меньше двух дней пути, ты не устанешь — твой любимый зверёк устанет, что делать будешь?
Нуорэде смутилась. Йи удивился: на его памяти Учитель впервые позволил себе в чём-то укорять Алую Ленту.
Йи не мог воспринимать Нуорэдэ не хозяйкой клана. И дело даже не в том, что она была первой Алой Лентой на его памяти, нет. Если бы без её одобрения решались важные дела клана, если бы к ней не обращалась постоянно за советами Вэнглинг, если бы саму Вэнглинг — Алую Ленту! — прекратили уже называть по имени!