Мне кажется, лучше вывалить на всеобщее обозрение свои первые эротические эксперименты с голографическими картинками, чем сцену, где я умилённо «лайкаю» котиков из виртсоцсетей...
Тьфу! Мерзость какая! Котики... Позор для настоящего пирата!
Пирата?
Пирата!!!
А-а! Я вспомнил! Я же космический пират!
Ну да, точно! Капитан космического корабля, Заслав Вержбински. Пират по прозвищу Кэп.
У-у-у... А ещё я много чего ещё вспомнил! Иногда неведение - благо. Кстати, в полицию я попал из-за драки в баре, стандартного, в общем-то для меня «преступления».
Теперь я знал - кто я, и взор мой прояснился. А коридор, тем временем, кончился. Антиграв с лежанкой плавно остановился перед дверью. Охранник - этакая гора жира, потопал открывать.
Он зло выругался и толкнул мою лежанку вбок, поскольку она мешала ему пройти. О каменный пол что-то звякнуло.
Кряхтя, как древний баобаб с планеты Биматоп, ругаясь, как сборщик роботов, жирдяй нагнулся. Похоже, выронил ключ.
Шаря по полу в поисках магнитной отмычки, он на карачках пополз к двери. Повозился там немного, и со скрипом в суставах, наконец, разогнулся, держа в руке небольшой серебристый цилиндр.
И тут он разразился такой бранью, что впору было записывать про запас, настолько искусен он был. Жаль руки связаны.
Когда охранник почти закончил фразу, изобилующую органами размножения и процессами совместного их использования с упавшим ключом, потух свет.
Что-то щёлкнуло, громко пискнуло, и зло зажужжало. Охранник от неожиданности как-то по девичьи взвизгнул.
Зажглось аварийное освещение, и одновременно с ним так жахнуло-бабахнуло, что я, простите, даже упустил в атмосферу чуток сероводороду!
Впереди вздулся огненный шар. Тяжёлые створки двери с лязгом распахнулись, припечатав охранника к стене. Огонь на месте взрыва сменился чёрным облаком.
В коридор ввалился андропод, одетый в старый серый комбез. Это был Бормотун! Окутанный клубами дыма, он почудился мне пузатым джинном, выползающим из волшебной лампы.
- А, вот и Кэп! - радостно прогудел он. Растопырив манипуляторы, словно в радостном приветствии, Бормотун ринулся ко мне.
Вынув из кармана небольшой энкодер, он уговорил замки, фиксирующие мои руки и ноги, раскрыться. Звяк-звяк-щёлк-щёлк, я был свободен! Однако, как ни старался - пошевелиться не мог. Нервная система, ошарашенная станнером, до сих пор не пришла в себя.
Бормотун совсем по-человечески покачал головой - «А-я-яй!» - и сдёрнул меня с каталки. Он перебросил моё безвольное тело через плечо словно я ничего не весил, и потопал в темноту, тихонько меня баюкая:
- Домой, Кэп! Домой!
* * *
Двенадцать часов спустя я сидел в рубке «Чёрной Каракатицы», цедил элузский «Торчини» из бокала с ягодкой, и строил ужасный план мести.
Естественно, до того, как заняться таким важным делом, я плотно пообедал, раздал команде всяческих ЦУ и казнил нерадивый пылесос, попавшийся под ноги. И конечно для этого я надел подобающую случаю треуголку. Вообще, у меня много треуголок, но эта: из мягкого бархата, чёрная как смоль, украшенная тремя перьями Горгосcы, была особенная. Специально прибережённая для мстительного настроения. Которое, если судить по потёртостям на подкладке, посещало меня довольно часто.
Включив голографический проектор, я встал и немного повертелся перед камерой. Критически оглядев свою трёхмерную проекцию, я вновь убедился, что я статен, мужественен, красив. Настоящий дворянин, как из книжки по истории.
Выгляжу - отпад! Но породистому лицу, всё же, чего-то не хватает. Чёрная перевязь, например, была бы кстати. Или шрам.
Я прищурил левый глаз, потом правый, представляя на его месте антрацитовую шёлковую ленту. Задумался, как бы безболезненно потерять один глаз?
Боцман Дрю, подошедший тихонько сзади, грубо оборвал мои фантазии.
- Капитан! - гаркнул он. - Все собрались в кают компании!
Я вздрогнул, воровато погасил проекцию и изобразил гнев на лице.
- Чёрт бы тебя подрал, Дрю! - зарычал я на коренастого толстяка. Большой красный нос картошкой, рыжая, всклокоченная шевелюра и такая же борода. Байрон Дрю, уважаемый, между прочим, в прошлом человек! Академик каких-то там подпространственных наук. Был. А сейчас - боцман «Каракатицы», правая рука её капитана, то есть меня.
Я возмущённо замахал на него руками и сделал вид, что шепчу страшные ругательства. Такие страшные, что произносить их можно только шёпотом.
Дрю виновато опустил голову и пробубнил:
- Простите, сэр!
- Сколько раз тебе говорить, - упрекнул я его, - не перебивай меня, когда смотрю на себя через голографический проектор, моюсь в душе или, упаси боже, вынашиваю злодейский план!