Адаптировать этику прошлого к настоящему пытались А. Швейцер, А. Экзюпери, П. Флоренский, Тейяр де Шарден, М. Мамардашвили, Д. Андреев и многие другие. Кто-то из них не создал целостных систем, но реализовал этические принципы всей своей жизнью, например, М. Волошин, матери Мария и Тереза, Лука Войно-Ясенецкий, патриарх Тихон, В. Хлебников и другие.
За попытку превращения реальной жизни в царство свободы, равенства и братства XX в. заплатил страшную цену. Стало ясно, что искоренить зло – значит, стереть с лица земли род людской, поскольку источником зла является животная сторона человеческой природы. Мудрые всегда знали, что добро и зло это правая и левая руки Бога, уничтожив зло, мы автоматически лишаемся и добра. Православная Церковь отрицает изначальное наличие зла в мире, но есть и другие мнения, например: «Сегодня мы уже можем с уверенностью утверждать, что многое из того, что мы называем злом, объясняется болезнью – болезнью тела или духа, невежеством, глупостью, незрелостью личности, несовершенством социальных условий и общественных институтов. Но мы не знаем пока, какую долю зла мы вправе объяснить этими причинами. Сегодня наши знания позволяют нам решительно отвергнуть заявления об изначальной, биологической, фундаментальной греховности, порочности, злобности или жестокости человеческой натуры» («Мотивация и личность»). Конрад Лоренц и Дольник убедительно и давно показали биологическую обусловленность многих аспектов человеческого поведения. Многое из того, что Церковь квалифицирует как грехи, используя их в качестве средства пробуждения вины и давления (впрочем, легко отпуская эти самые «грехи» за определенную мзду), этология ясно показала как атавизмы животной природы человека, естественные программы поведения, полученные от предков.
Японцы считают, что нет поступков моральных и аморальных, есть уместные и неуместные, то, что верно в одних условиях, в иных может быть абсолютно неприемлемым, мораль по-японски – это поведение, идеально отвечающее ситуации. Но для этого субъект уже должен быть до мозга костей морален, в то время как «поведение среднестатистического человека скорее конвенциональное (договорное), нежели по-настоящему этическое, оно не основывается на внутренних убеждениях и принципах, это не более чем бездумное следование общепринятым нормам» (там же).
С одной стороны – «никто не имеет права указывать личности, как ей надо жить. Даже если очень хочется. Согласны? Тогда зачем вы зовете милицию, когда видите, что по улице идет голый человек? Вы хотите научить его как надо “правильно” ходить по улицам? Почему вы считаете для себя возможным вмешиваться? Вам противен его вид? А если ему противен ваш? Он ведь не заставляет вас раздеваться догола, не покушается на ваши комплексы и стереотипы. Вы не считаете этого человека равным себе, а его мнение равным своему? Почему? Только потому, что так, как вы, думает и ведет себя большинство? А у него другая модель поведения, которая вас не касается. Вот если бы он насильно вас раздевал, тогда да – налицо непосредственное покушение на вашу свободу. Согласны? Конечно, такой свободы практически нет пока ни в одной стране, нигде еще так не ценят личность. Но я говорю о тенденции. Вы готовы возлюбить непохожего на вас ближнего? Или хотя бы уважать его?» («Литературная газета» No 16. 10.1996, А. Никонов). Но с другой стороны – должны ведь быть какие-то ограничения?
Моральность усилием воли соблюсти нельзя, или она есть, или ее нет. Что толку вызубрить «от» и «до» кодекс «строителя коммунизма» или библейские заповеди? Они существуют тысячелетиями, но люди, как и прежде, воруют, насилуют и убивают. Можно выучить наизусть теорию морали, но она станет присущей лишь в том случае, если проросла в тебе и действует, не исчезая при столкновении с реальностью. В. Г. Короленко гениально сказал: «Совесть – это когда никто не увидит и не узнает, а я не сделаю». Совесть – понятие этики, аналог юридического понятия «ответственность».
Порой жизнь оборачивается так, что приходится бескомпромиссно выбирать, именно тогда в нас проявляются (или нет) совесть и ответственность, основанные на объективной, не зависящей от человека, утрате ситуационной устойчивости. Когда выбирающий взвешивает пользу или вред своих поступков для себя, окружения, общества в целом и природы – именно в этом случае проявляется этический статус человека, именуемый совестью.
«Совесть есть присущая человеку способность эмоционально реагировать на последствия... совершаемых поступков в той мере, в какой они затрагивают удовлетворение двух фундаментальных потребностей – в объективной истине и альтруистической потребности добра» (Мозг. Эмоции, потребности, поведение, т. 1).
Могущество совести как внутреннего регулятора социально полезного поведения определяется именно ее относительной независимостью от немедленного общественного вознаграждения или наказания. «Презирать суд людей нетрудно; презирать суд собственный невозможно» (А. Пушкин).
«В сущности, совесть – не что иное, как социально детерминированная норма удовлетворения потребностей «для других», присущая данному человеку» («Мозг: эмоции, потребности, поведение»).
Любая мораль – это ограничение. Люди аморальные, стремясь к деньгам и власти, часто обладают убогим интеллектуальным ресурсом, но они это компенсируют это объединением в криминальные группы и сообщества, высокой целеустремленностью и полным отсутствием ограничений в действиях. Для тех, кто освободился от химеры, именуемой совестью, моральны только собственные желания, как заметил когда-то саркастически Марк Твен: «Была бы у меня собака, такая вредная, как совесть, я б ее отравил».
«Поведение – это попытка противостоять натиску потребности (или желания) при помощи взаимодействия с окружающей средой» (Маслоу). Всё зависит от дорог, которые мы выбираем. Строгая ориентация на предписанную мораль опасна, это ведет к жесткому столкновению с реальностью и утрате адаптации. Каждый из нас сталкивался с ярыми борцами за правду, как правило, это постоянные клиенты психушек с диагнозом «непереносимость жизни».
Юнг утверждал: «Соблюдение морали любой ценой есть признак варварства». Маслоу пошел еще дальше: «Я готов заявить, что сама болезнь – это не что иное, как утрата животного начала. Четкая идентификация со своей биологией, “животность” парадоксальным образом приближают человека к большей духовности, к большему здоровью, к большему благоразумию, к большей рациональности. Я думаю, что... все известные методы, кроме гипноза и поведенческой терапии, восстанавливают и укрепляют наши утраченные инстинктоидные потребности и тенденции, наше задавленное, задвинутое в дальний угол животное Я, нашу субъективную биологию» («Мотивация и личность»). Откуда же получить мораль, где «взять» ее?
Каждый человек является продуктом среды, в которой он родился, вырос и созрел. Характер и внутренние установки личности, в том числе и ограничительные, формирует окружение – родители, соседи, друзья, школа, улица, книги, видеопродукция, а теперь еще и Всемирная паутина. Безусловно, наследственность играет определенную роль в появлении моральных уродов, это факт научный, однако в подавляющем большинстве случаев работает импринтинг – ребенок запечатлевает в памяти дух окружения и впоследствии ведет себя аналогично, до поры не испытывая заметного влияния прописных правил и заповедей. Это частный случай так называемого бессознательного имитационного поведения. Мы не имеем понятия о наличии в себе общечеловеческих ценностей, узнать это можно только в жестких ситуациях, именно тогда становится ясно, кто я есть, и что во мне заложено.