Маленькое отступление. Чувствуем ли мы обычно внутреннюю работу мышц, сухожилий, связок, органов и систем организма, гуляя, скажем, по бульвару? Однозначно не чувствуем — если с телом всё в порядке. Хотя в процессе ходьбы и задействован весь суставно-связочный аппарат, но это типовая нагрузка, восприятие к ней адаптировано и потому она в нём не представлена, ощущений нет — если не прислушиваться специально.
Если сознание начнёт воспринимать хотя бы треть работы мышц или внутренних органов, человек сойдёт с ума либо утратит возможность воспринимать окружающее.
Когда субъект здоров и тело к конкретной физической работе адаптировано, никаких явных (а тем более негативных) ощущений нет ни во время работы, ни после — это закон. Если они возникают, то всегда носят предупреждающий характер. О боли вообще нет разговора, физическую работу через боль человек в здравом уме или без очень веских причин делать не станет.
Но тогда «лишних» ощущений (не говоря уже о боли!) не должно быть и в асанах, которые выполняет то же самое тело! А если негатив возникает, то первейшей задачей является его устранение — это одно из условий успокоения ума и сохранения тела! Я могу сколько угодно делать сегодня асаны, но с одним условием: назавтра организм не должен об этом напоминать ощущениями!
Итак, мы остановились на том, что при безответственном подходе к асанам «лишние» ощущения «просочились» в повседневность. Если проигнорировать и это, тогда в той самой точке, откуда всё началось, появится в асанах явная и неприкрытая боль. Далее события будут развиваться в том же русле: сначала боль локализуется в одном месте и в одной позе, затем в том же самом месте, но в разных позах, позже она «проступит» в движениях повседневности, и уже потом станет постоянной. Одновременно падает гибкость, не только наработанная практикой, но и обычная. Затем большинство поз становятся вообще недоступными, да и обычные бытовые движения становятся проблемой. Самое время вспомнить песенку про Охотный ряд: «Слезайте, граждане, приехали, конец...»
Описанный садомазохистский процесс порой весьма затягивается (в зависимости от крепости здоровья и степени тупого упрямства), но когда дело идёт к развязке (травме), пропадает сон, возникает раздражительность и внутренняя паника, и затем следует срыв — острая травма, либо обострение плавно переходит в хронику.
Справка из патофизиологии: типовым признаком воспаления на уровне микроциркуляции является переполнение капилляров кровью или гиперемия, которая может иметь два компонента: артериальный и венозный. То есть, с одной стороны — расширение мелких артерий и увеличение притока крови в очаг воспаления, с другой — сужение мелких вен, что уменьшает отток и также способствует переполнению капилляров. При остром состоянии такая ситуация оправдана, поскольку создаёт условия для наращивания в очаге воспалении лейкоцитов и биологически активных веществ. Хроническое же воспаление органа либо звена опорно-двигательного аппарата приводит к застою крови. А это, в свою очередь, к постоянной гипоксии тканей, местному ацидозу, повреждению клеточных структур и активной пролиферации соединительной ткани, которая постепенно замещает функциональную, «родную» ткань органа, суставной сумки или связки, поэтому при длительной практике асан с болью и наблюдается стойкое падение гибкости.
Такое (в той или иной степени) развитие событий характерно не только для воспаления, но возникает при любом нарушении венозного оттока на местном уровне, будь то хронически пережатые петли вялого кишечника или хрящевая ткань межпозвоночных дисков, годами находящихся в однообразно сдавленном положении. В запутанной теории происхождения остеохондроза нарушениям микроциркуляции отводится одна из главных ролей, в результате же грамотно построенного комплекса асан прорабатывается весь объём костно-хрящевого и связочного аппарата позвоночного столба.
Помню случай, когда группу йоги севастопольского Матросского клуба (занятия там ведёт бывший офицер-подводник Юрий Гурьянов, его история заслуживает отдельного рассказа) посетил джентльмен, изъявивший желание примкнуть. В ответ на недоумение весьма зрелого (от 60 до 80 лет) контингента он пояснил, что занимается самостоятельно, и дошёл до средины четвёртого года программы Айенгара. Парень был молод и отменно здоров, а когда начал общаться с людьми, уровень практики которых был для него нулевым, как-то даже повеселел. Но вскоре слег на полгода от непонятной хвори, которую врачи так и не смогли диагностировать, а когда с трудом выкарабкался, то бросил йогу навсегда.
Иногда новичок упорно пытается освоить асаны несмотря ни на какие издержки, это тот самый печальный случай, когда стереотип самосохранения не сработал, и отношение к телу приобрело стабильно разрушительный характер.
«...Люди обречены желать то, чего у них нет, и при этом у них не возникает чувства, что их усилия, направленные на достижение желанной цели бессмысленны» (117, с.121).
Вспомним эксперименты Скиннера, когда в искусственный лабиринт запускали голодную крысу, и после долгих поисков она находила там спрятанную еду. Затем приманку убирали, крыса проходила лабиринт дважды и, не найдя ничего, категорически отказывалась от дальнейших попыток. То же повторялось с любой другой особью: твёрдо уяснив, что еды здесь нет, животное даже под угрозой голодной смерти не обращало больше внимания на лабиринт, предпринимая какие-то иные действия.
Когда аналогичные условия создали для людей (в сложной анфиладе комнат студенты искали стодолларовую купюру), то в отличие от глупых крыс люди раз за разом — десять, тридцать, пятьдесят попыток! — обшаривали лабиринт в поисках денег, которых на самом деле там не было. Люди надеялись найти их!
Сколько же раз человек разумный должен переживать неприятность или боль, чтобы понять: этого делать не надо! На что можно надеяться, без устали повторяя действия, не приносящие успеха? До каких пор можно впустую расходовать силы и время, не отдавая себе отчёта в банальной истине: подлинная йога должна влиять на любые аспекты бытия только позитивно! Надежда, не подкреплённая знанием и адекватными действиями — злейший враг человека. Социализм долгое время держался на постоянно внушаемой вере в грядущий результат (надежде на светлое будущее) при сохранении маргинального социального поведения.