10–12. Там Лавана нашел тех же мужчин, тех же женщин и те же хижины, поля и земли, полные различного мусора. Он видел засохшие в засуху и рухнувшие деревья, своих друзей и родственников, те же места и своих многочисленных детей дикарского рода. Среди старух он обнаружил свою тещу, с полными слез глазами, горько жалующуюся на бесчисленные страдания своих несчастных родственников, погибших во время ужасных несчастий.
13–17. Старуха, с распухшими и покрасневшими от слез глазами, тощая, с иссохшими грудями, так рыдала и причитала на этой сожженной ужасной засухой земле:
О моя дочь! Ты, в обнимку со своими детьми, ослабла после трех дней голода! Куда и когда улетучилась жизнь из твоего обессилевшего тела, как будто пронзенного мечом голода? Я помню твоего мужа, спускающегося с дерева на горе, что достигала облаков! Повиснув на дереве, с красным гранатом в зубах и поясом из плодов гунджа, он своей улыбкой превосходил даже бессмертного Ханумана! Увижу ли я вновь пугающие тигров броски и рычание своего сына, бродящего в густых зарослях деревьев кадамба, джамибра, лаванга и гунджа? Лицо бога любви Камы не может сравниться с прекрасным и темным, как дерево тамала, лицом моего зятя, когда он нежно кормил вкусными кусочками мяса мою дочь!
18–19. О моя дочь, черная как Ямуна, вместе со своим мужем она унесена богом смерти Ямой, как в лесу сильный ветер срывает лианы с деревьев тамала вместе с листьями и цветами! О моя дочь, в гирляндах цветов и ожерельях плодов, с высокой грудью, черная кожей, в одежде из листьев, с зубами как семена плода джуджуба, куда ты пропала?!
20–22. О мой сын-царь, красотой подобный луне! Оставив прелестниц своего гарема, ты наслаждался любовью с моей дочерью, но и она не удержала тебя надолго! На какие только глупости не способны торопливые волны потока сансары! Игрой своих действий и дурными насмешками они даже соединили благородного царя с девушкой дикого племени! Она, с глазами дрожащей лани, и он, силой подобный дикому тигру, – увы, они оба пропали в один миг, как разрушаются огромные надежды и богатства!
23–26. Мой муж умер, а вскорости пропала и моя дочь; я в ужасном состоянии в этой голодной и пустой стране. Я рождена среди презренных людей в убогом окружении, воистину, я – само воплощение страха и невезения! О, я несчастная, бедная, беззащитная женщина, обитель гнева, порожденного глубокими обидами и оскорблениями, страдающая из-за голодающих родственников и собственной беспомощности. Лучше вовсе не жить, чем жить так, чем смертельно страдать, будучи обделенной судьбой, лишенной друзей и родственников, невежественной и погруженной в муки! Для живущего в оставленной людьми несчастной стране несметные беды прорастают тысячами новых побегов, сродни сочной траве, покрывающей гору в период дождей!
27–30. Послав служанок утешить рыдающую старуху, мать своей жены, царь спросил ее, что здесь случилось, кто она и кто ее дочь и сын. С глазами, полными слез, она рассказала, что это деревня, называемая Пушпасагхоша, где жил ее муж Пушкаса, что у них была единственная дочь, ликом напоминающая луну. Как несчастному ослу повезло найти в лесу разбитый горшок меда, так по счастливому стечению обстоятельств она получила себе в мужья царя, волею судьбы пришедшего сюда, подобного самому Индре. Долго они жили вместе в счастье и согласии; были у них и дочери, и сыновья, процветавшие, как лиана тумби, что обвивает ствол дерева в этом лесу.
Такова сарга сто двадцатая «О страданиях чандалки» книги третьей «О создании» Маха-Рамаяны Шри Васиштхи, ведущей к Освобождению, записанной Валмики.
Сарга 121. О несуществовании ума.
Чандалка продолжала:
1–3. Но через некоторое время, о великий правитель, в этих местах случилась ужасная засуха, принесшая людям великие несчастья. От нестерпимых тягот многие люди деревни снялись с места, отправились в дальние страны и погибли от голода. Поэтому мы страдаем, потеряв их, о добрый правитель, и постоянно проливаем потоки слез.
4–7. Услышав все это из уст женщины, царь застыл в изумлении. Глядя на лица сопровождающей его свиты, он уподобился неподвижному изображению. Раздумывая над этой удивительной загадкой, царь снова и снова задавал вопросы старухе и изумлялся все более. Исполненный сочувствия, он принес тем несчастным людям соответствующие дары, чтобы уменьшить их горести. Некоторое время Лавана пробыл в той стране, которую видел раньше, размышляя о поворотах судьбы. Затем царь вернулся к себе во дворец, где его по возвращении приветствовали жители.