— Ну вот! — провозгласила мама. Мы всего лишь передвинули стол, а комната совсем перестала быть похожей на мою прежнюю гостиную. Теперь она напоминала зал для праздников. — Скатерть, и все будет готово!
Мы заглянули в игровую: Люси сидела на полу перед высоченным книжным шкафом и рассматривала книги на букву «М» (наша библиотека была по-прежнему разложена по алфавиту, пережиток бездетных дней): Мопин, Митфорд, Монро. Она жевала уголок «Сказок города», когда мама кинулась к ней.
Семейные праздники — дело сложное. Мы с моими родными уже привыкли к этим сложностям, как и многие люди моего поколения. Мама, папа и Ларри засели на кухне, сюсюкая с малышкой; родители Брюса тем временем смущенно переминались с ноги на ногу. Они, очевидно, не понимали странностей моей семьи, но, как и положено норвежским фермерам, держали свои соображения при себе, поэтому конфликтов не возникало.
Мой отец, долговязый, с растрепанной шевелюрой и проницательным взглядом, мог производить поистине королевское впечатление, а мог быть и простым парнем. В пиар-конторе, которой он помогал управлять, его называли Великим, но после выхода на пенсию он всё чаще предпочитал образ простого парня. Сейчас он стоял, прислонившись к стене и сложив руки на груди, и оживленно обсуждал с Ларри ранний снегопад в горах. Папа обожал горные лыжи.
Ларри, на шестнадцать лет его моложе, был капитаном буксира. Серьезно. И он был похож на капитана буксира. Представьте себе красивого итальянского моряка с бородой и аристократическим носом. А теперь представьте, что он тихо посмеивается про себя. Вот это и будет Ларри. На нем были шлепки — обычно он не вылезал из них до самого декабря — джинсы и клетчатая рубашка.
Папа с Ларри дружили; мама способна была очаровать кого угодно. Их троица работала слаженно, как часы. Но только не для меня. В последнее время мои родители стали вызывать у меня досаду, даже раздражение. Что-то в них меня бесило, что-то необъяснимое. Теперь, когда я сама стала матерью, они постоянно меня доставали. Я разговаривала с ними резко, раздраженно вздыхая. Например, сегодня доставала бутылку белого вина из холодильника, чтобы поставить на стол, и вошел папа.
— Можно воды? — спросил он.
— Конечно. Только сам налей, — грубо ответила я, указав на шкаф, где у нас стояли стаканы.
Тут папа посмотрел так, как часто посматривал в последнее время, — с видом человека, который обиделся, но не хочет это показывать.
Вот мой братец ушел в самоволку. Он уже много лет как перестал посещать семейные сборища. Это началось, еще когда у него была своя группа — «Президенты США» — и он постоянно ездил в турне. Но мы думали, что рано или поздно он вернется в стаю. Однако этого так и не случилось — даже после того, как он ушел из группы и занялся пиаром, как отец, а потом стал директором медиакомпании. Он сторонился нас. Посылал родителям письма (а копию — мне), в которых умолял: «Не пора ли развестись? (Для бывшей рок-звезды он был довольно любезен.) Скоро мой день рождения. Хочу ваш развод в подарок!»
Он исчез из нашей жизни потому, что полностью отдавал себя жене и дочкам. Он добровольно оплел себя семейными узами крепко, словно завернулся в одеяло. Для других не осталось места. Мы общались по электронной почте, посылая друг другу маленькие весточки, в основном на тему музыки и родителей, — так наши письма и летали туда-обратно через озеро Вашингтон. Я была рада любому общению с ним.
Но когда мы собирались вместе, как сейчас, мне его не хватало.
Ларри держал Люси на руках. Та смеялась и хватала его ручками за пышную бороду, оставшуюся с хипповских времен.
— Отдай ее мне!
Ларри рассмеялся и передал мне малышку.
Ларри надо всем смеялся, в этом была его прелесть. С тех пор как родилась Люси, мы с ним сблизились. Она была его внучкой тоже, в этом не было сомнений; так значит, мы с ним породнились как по крови. Еще одна логическая головоломка, но я чувствовала, что это правда.
Мы сели на диван у камина с родителями Брюса. Я любила зажигать камин в межсезонье. Зимой камин был обычным делом, но разжигать его осенью, когда он не совсем нужен, было так приятно, хоть и расточительно. Я начала запихивать ножки Люси в костюм медвежонка. Та смотрела на меня с обожанием, как будто я была рок-звездой. Я нарисовала ей крошечный медвежий носик карандашом для глаз, и тут начали прибывать соседи и друзья. Брюс с детьми отправились вымогать конфеты у соседей, взяв Люси с собой.