тебя вместо головы, но я наконец-то получил ответ, как оказалось, неприятный.
— У меня нет времени на упражнения в любительской психологии, Барроу. Я сейчас начну
считать...
— Это была любовь с первого взгляда.
Несмотря на напряжённую ситуацию, Кабал искренне рассмеялся.
— Любовь? Любовь? Вы очень сильно ошибаетесь, Барроу. Я уверен, что Леони — прекрасный
человек. При других обстоятельствах, мы могли бы стать друзьями, и я уж точно не захотел бы снести
ей полголовы. Но сейчас, — он неспешно взвёл курок — я сделаю это без колебаний.
— Ничего ты не сделаешь, — решительно сказал Барроу и скрестил руки на груди.
Некоторое время длилась немая сцена: Барроу откинулся в кресле с уверенным видом; Кабал
смотрит на Барроу, а его револьвер непоколебимо направлен на Леони; которая, стараясь не
выглядеть испуганной, смотрит на указательный палец Кабала, и замечает, что тот едва касается
спускового крючка.
Внезапно весь балаган затих; каллиопа замолчала, не доиграв мелодию, зазывалы прекратили
зазывать. Кабал моргнул, опустил револьвер и посмотрел на часы.
— В чём дело, Костинз? — спросил он. — Осталась ещё минута.
Костинз заткнул большие пальцы в карманы жилета.
— Всё верно, босс. Вам осталась минута, чтобы получить подписанный контракт. Что до
ярмарки — мы собираем чемоданы.
— Что? — Кабал встал с кресла. — Как ты смеешь? Это моя ярмарка, и я приказываю...
— Как много громких слов. Не твоя эта ярмарка, и твоей никогда не была. Ты просто взял её на
время, и срок вышел, босс. Последняя минута — наша. И начинается она... — он театрально замер
окна, будто прислушиваясь; каллиопа встрепенулась и снова ожила, и Кабал с первых нот узнал в
мелодии искажённую, нестройную версию вальса "Минутка", — ...прямо сейчас!
Костинз принялся плясать как хорёк и хлопать в ладоши.
— Время повеселиться по-настоящему. — Он остановился рядом с Кабалом. — А я когда-
нибудь говорил, как вы облажались, когда создавали меня?
— Неоднократно.
— Я вот что имею в виду.
Лицо мистера Костинза сползло с черепа, обнажая кости и мышцы. Оно шлёпнулось на землю,
как будто кто-то уронил рисовый пудинг. Кабал просто сверлил его взглядом. Барроу бывал не на
одном вскрытии и видал вещи похуже. Леони отвернулась. У неё было чувство, что как ни крути, а
следующая минута станет худшей в её жизни.
— Халтура же.
Он засмеялся пронзительным крикливым смехом, распахнул дверь и спрыгнул на землю. В
открытую дверь ворвался поток звуков, криков и визга.
— Что за чертовщина? – сказал Кабал и шагнул к двери.
Иначе как "чертовщиной" происходящее было не назвать.
Балаган разваливался на куски и на глазах приобретал новые, кошмарные формы. Ему поневоле
вспомнился "Сад земных наслаждений" Босха. Не лучшее место для семейного отдыха. Твари из
"Поезда-призрака" быстро и низко летали между распускающихся цветков разрухи, которые ещё
недавно были аттракционами, обращая паникующих горожан в стремительное бегство. Гигантская
горилла тоже покинула "Поезд-призрак", взобралась на Спиральную Горку — теперь громадных
размеров башню из шипов и клинков — и с торжественным видом стояла на ней, отмахиваясь от
четырёх бывших жокеев из "Дня на скачках". Правда они теперь выглядели воплощениями Смерти,
Войны, Чумы и Голода, хотя и всё ещё были одеты в свои яркие костюмы. В свободной руке Горилла
держала какого-то несчастного, который бессильно брыкался, чтобы высвободиться. Дензил, стоящий
у основания башни, помахал Деннису, который перестал вырываться, чтобы помахать в ответ. Он
полагал, что идеально подходит на роль Энн Дэрроу из «Кинг-Конга».
— Прекратить! — взревел Кабал.
Никто и не думал прекращать.
— Джоуи? Джоуи! А ну, подтяни штаны сию же секунду! Людей пугаешь!
— Вообще-то, в этом и задумка, старик. Извиняюсь и всё такое, — отозвался Джоуи, самое
воспитанное и вежливое из всех дьявольских отродий, которых только можно встретить.
Кабал посмотрел по сторонам.
— Костинз, останови их! Я всё ещё здесь главный!
— Ещё тридцать секунд, — прокричал Костинз с расстояния в сотню ярдов. Он взял себя в
руки. — Посмотрим, что я могу сделать, босс.
Он повернулся к пульсирующему нарыву хаоса, который ещё недавно был балаганом.
— Прекратить, — сказал он еле слышно, грозя в его сторону пальцем.
Он чуть не взорвался от смеха, еле держась на ногах и дивясь своему остроумию. Затем у него