— Осторожно, — официантка подошла ближе и присела на корточки, — видите, лапку подволакивает. Сегодня приполз, трясся и орал от боли: какая-то сволочь пнула ногой, ну, или случайно отдавили.
И правда, одна лапка у котёнка беспомощно болталась, пока он доковылял до Даниэля и ткнулся холодным носом тому в широкую ладонь.
Вот же чёрт, подумал Даниэль, вот тебе и рождественский вечер с женой — а Алинка уже ждёт, наверное, и кексы распаковывает, и в доме дурманяще пахнет мясом, топлёным воском, хвоей и ромом. Даниэль тоскливо посмотрел в окно. На фоне синеющего неба крупными хлопьями падал снег.
— Где тут ближайшая ветеринарка? — хрипло спросил официантку.
Следующие три часа пролетели как в дурном сне, который Даниэль не мог вообразить, когда с утра строил планы на вечер. Сначала он отнёс котёнка в клинику. Пришлось отсидеть очередь в компании овчарки и пекинеса, которые беспрестанно лаяли то друг на друга, то на Даниэля и чёрный меховой комочек у того на руках. Котёнок тарахтел как трактор и порой заглушал тявканье и лай. Иногда сломанная лапка напоминала о себе, и котёнок кричал. Тогда даже обе собаки вздрагивали и с почти человеческим сочувствием замолкали.
Рентгеновский снимок показал, что лапка сломана в двух местах, и перелом нехорош. Нееехорооош, сказал врач, растягивая слова, дальше нужен хирург-ортопед, но это уже в городе, здесь мы не поможем. Будете оперировать?
Даниэль растерялся и кивнул.
Они ехали в набитой маршрутке, и котёнок, которому в клинике сделали обезболивающий укол, уже не плакал, а только прижимался к груди Даниэля и тихо мурчал.
Им назначили на 21:00 — раньше никак. Даниэль предупредил Алинку, что сильно задержится. Алинка с сочувствием откликнулась на рассказ про сломанную лапу. Кекс и мясо подождут, сказала она, сегодня сочельник, и каждый кот должен быть спасён. Про портфель пока решил не говорить; его нутро вскидывалось всякий раз при мысли о потере, словно холодный гейзер боли и безнадёжности рвался наружу. Но тёплый меховой ком на груди действовал как анестетик, и тело на время успокаивалось.
Когда он подошёл к клинике, снегопад закончился. Свежая белая пелена прикрыла городскую грязь, на дорожке не было следов.
Даниэль глубоко вдохнул и посмотрел на небо. Облака растянуло, холодно мигали звёзды. Бабушка, горько сказал про себя Даниэль, бабушка, прости, я не справился, и за мной пришёл твой кот.
Колокольчик на двери звякнул.
Даниэль осторожно достал задремавшего котёнка, положил его на скамью и стал раздеваться. Из приоткрывшейся двери кабинета выглянула молодая женщина, сама похожая на котёнка: нависшая над бровями чёлка всклокочена, чёрные короткие кудри торчали во все стороны, круглые глаза уставились на Даниэля и вдруг расширились ещё больше:
— Вы?!! Это вы? — Не успел Даниэль произнести хоть слово, она метнулась назад в кабинет, хлопнув дверью, и уже через мгновение снова стояла в коридоре, держа в руках портфель. Даниэль покачнулся. Его портфель! Рыжий, кожаный, слегка потёртый, но точно его, вот же наклейка с вулканом возле кармана.
— В метро, — тараторила женщина, а Даниэль только открывал и закрывал рот, словно звуки застряли глубоко внутри и не могут подняться на поверхность, — я видела, как вы вышли, не успела вас догнать, схватила портфель, но двери захлопнулись, и я не знала, что дальше, я хотела догнать, потом хотела разыскать — честное слово! — после работы думала подать объявление. Простите, я заглянула, но там нет документов, только компьютер и тетрадки, — она перевела дух и с любопытством уставилась на рыжего бородатого мужчину, — это какой язык?
— Исландский, — Даниэль наконец протолкнул через горло ком слипшихся звуков. Это дневники моей бабушки.
— Ого! — восхитилась кудрявая, — вот это да!
— Вот это да, — повторил Даниэль.
Пронзительное мяуканье заставило их обоих вздрогнуть и обернуться. К ним ковылял чёрный котёнок, подволакивая лапку.
— Ну что, — деловито сказала врач, — приступим? Имя у клиента есть?
Даниэль посмотрел на котёнка.
— Я думаю, это девочка, — сказал он. Бьоргхильдюр. — Он засмеялся. — Можно просто Хильда.