Ветер по-прежнему крепчал, и вскоре я потерял острова из виду. Небесный склон затянулся темными тучами. Я убрал парус, но, заметив, что теперь лодка гораздо сильнее переваливается на волнах, поднял его снова и прижался спиной к ахтерштевню, упершись ногами в задний шпангоут, а Фенрир забился в закуток под кормовой банкой.
Мы плыли весь день до поздней ночи. Ни одна звезда не указывала мне путь, тьма вокруг была густой как деготь. Я поделился с Фенриром остатками воды и прошептал молитву, прося богов, чтобы ветер побыстрее утих, и, должно быть, боги меня услышали: к рассвету ветер начал слабеть. Я оказался недалеко к западу от того залива, где остался Хуттыш со своей родней, но возвращаться туда мне не хотелось. Я проплыл мимо и неподалеку нашел маленькую бухточку, где и причалил. Между скал я нашел ручей и наполнил водой свою бочку. Потом я долго отдыхал, сидя на берегу, глядя на море, и думал, что, раз уж море и ветер пригнали меня сюда, это не просто так. До Англии можно доплыть и с запада, и, возможно, мне следует плыть именно туда. Я слышал, что с той стороны фарватер более защищен, и, когда мне понадобится вода, причалить будет проще. А если я не найду Бьёрна в Англии, смогу отправиться в Ирландию. С той же вероятностью он может оказаться и там.
После этого я несколько дней шел вдоль побережья на запад, и, когда линия берега свернула на юг, повернул и я. Теперь я находился в водах между Южными островами, выглядевшими как один огромный остров. Они создавали барьер между землей и яростным океаном на западе, благодаря чему путь к Ирландскому морю был гораздо безопасней. Но на Южных островах обитали враждебные кланы, говорил Хуттыш. Так что я решил обойти их стороной.
К югу от Южных островов тянулся берег, изрезанный бухтами и фьордами. Время от времени я заходил в один из них и нередко видел теснившиеся друг к другу дома. На берегу стояли местные жители, выглядывая, кто это к ним пожаловал. В таких случаях я разворачивался и плыл обратно, ведь если бы я только открыл рот, они бы сразу же поняли, что я норвежец, а я не знал, считают ли местные жители норвежцев друзьями или врагами. Но то были красивые места, с обширными пустошами и сосновыми рощами, а вода здесь была такой чистой, что я видел в глубине подо мной, как тюлени охотятся на косяки рыбы. Кое-где я замечал лодки, кнорры вроде тех, на которых островитяне с Оркнейских островов отправились на лов рыбы. Иногда с лодок меня окликали, но я не понимал ни слова. Я поднимал руку в приветствии и плыл дальше.
Один день сменялся другим. По пути я рыбачил, причаливал к необитаемым берегам и спал в лодке, а на заре уже отчаливал. Берег, хоть и изрезанный, вел меня на юг, и через шесть дней под парусом я увидел вдалеке на юго-востоке очертания земли. Шотландский берег был в основном бурым, а полоска земли на горизонте казалась совершенно зеленой. И Хуттыш, и Грим называли Ирландию «зеленым островом», так что я решил, что вижу именно ее. Скоро мне предстоит пройти пролив, такой узкий, что я смогу разглядеть ее получше, если повезет с погодой. К югу от этого пролива водное пространство расширялось, ведь я доплыл до Ирландского моря. В этом море располагался остров Мэн, и Грим был совершенно уверен, что там по-прежнему правят норвежцы.
Не знаю, что было причиной – течения или мое любопытство, – но меня понемногу сносило к берегу Ирландии, и вскоре я оказался недалеко от зеленого берега. То, что случилось дальше, должно быть, вплели в нить моей жизни сами норны, ведь это определило мою судьбу. В этом проливе есть скалистый мыс, он врезается в пролив в самом узком месте, и норвежцам этот мыс известен под названием Голова Тора. Вот я проплываю мимо этого мыса и вдруг вижу человека, стоящего у кромки воды. Он не один. По скалам карабкаются еще четыре человека, они направляются к нему, и в руках у них луки. Тут человек замечает меня, бросается в воду и исчезает. Долго-долго он остается под водой, я и не знал, что кто-то может так надолго задерживать дыхание. Но вот среди волн выныривает голова. В зубах человек сжимает что-то похожее на кошелек и изо всех сил плывет ко мне. Руки загребают воду как весла, тут в него попадает стрела, древко торчит из руки, но он не издает ни звука. Он продолжает плыть, и, должно быть, сам Один прикрывает его своим щитом, ведь в него не попадает больше ни одна стрела, и вскоре он оказывается уже вне досягаемости.