— Как думаешь, там есть кто-нибудь? — спросил Орди, глядя в небо.
Сначала Йона подумала о колонистах, живших на станции; потом о колонистах на Луне и Марсе.
— Что ты имеешь ввиду? — спросила Йона. Вряд ли он спрашивает о чем-то, о чем сам знает не понаслышке.
— Бог, — произнес Орди. И взглянул на Йону.
— Бог? — вопрос сбил Йону с толку. — Бог?
Орди, продолжая глядеть на нее, заговорил:
— Когда я оказался в том соборе, я что-то почувствовал. Там были эти скульптуры, фрески... — Орди замолчал, словно собираясь с мыслями. — Это напоминало перехват контроля оператором, но при этом, я оставался свободным... — Орди снова замолчал. Взглянул на город, снова на Йону. — Знаешь, эти фрески, они ведь исчезли со стен, лишь мои сенсоры воспринимали то, что там было когда-то; скульптуры — большинство сломаны, я даже не знаю, кого они изображают — у меня нет сведений в базе данных. И сам собор, он уже больше столетия заброшен. Но там что-то было... Или кто-то... Я сначала думал, что там и правда кто-то есть... Прошелся несколько раз по округе, прежде чем уйти... Я вернулся в здание и... наступил момент, когда мир на какое-то время растворился. Я не знаю, как это объяснить. Я думал, такие ощущения доступны только людям. С одной стороны, меня охватила бессмысленность моего существования как робота. И одновременно — ощущение, что, может быть, за пределами моей жизни и всего, что меня окружает есть то, что люди называют «богом»... есть то, что может наполнить мою жизнь чем-то превосходящим все то, что в меня заложено, мой опыт, всю сумму моих знаний. Это странный для меня опыт. Или это сбой во мне, или это все реально. — Орди сделал паузу. — Но то, что я там ощутил, я чувствую до сих пор.
Йона долго смотрела на дергающийся всполох вокруг центральной камеры на лице робота. Поразило не только то, что он говорил, но и как. С эмоциями. От своего имени, не в третьем лице, как все униатские роботы, которым Орди когда-то тоже был. Это что-то новое... необычное... это пугало...
— Я даже не знаю, что сказать, — наконец вымолвила она. — Я никогда об этом.... я с таким не сталкивалась... в первый раз.
— Знаешь, что? — сказал Орди. Голос прозвучал странно, с какой-то непередаваемой интонацией, которая никогда ему не была присуща. — Орди стало жалко всех тех, кого он там убил. Это нормально?
Йона была поражена. Для униатского робота, каким много десятилетий был Орди, испытывать сострадание к врагам — это действительно ненормально. Что же с ним такое случилось там, в развалинах румынского собора?
Глава 4
В современном мире больше не снимали кино. То, что снималось — короткометражные фильмы, не сильно отличающиеся от простой фиксации того, что происходит перед камерой, без замороченных спецэффектов прошлого. Последний фильм, о котором можно было найти упоминание в энциклопедии полиса, датировался 2411 годом — назывался он «Девастация», довольно забавный, даже для своего времени, фантастический фильм. Снят он был на полном энтузиазме группой бывших кинематографистов, которые еще продолжали заниматься знакомым и любимым делом. Киностудии к тому времени уже тридцать лет, как канули в Лету, и не подлежали восстановлению — мир стремительно менялся, единство человечества распадалось, правительство Унии, известное как Совет, после безуспешных попыток навязать новое видение мира, объявило войну несогласным и занялось их истреблением — под благовидным предлогом «ради светлого будущего всего человечества».
Забавным же фильм казался Йоне из-за того, что был данью любителям ретро — в нем, как в старинных кинокартинах, повествовалось о борьбе людей и машин друг против друга. Даже двести лет назад все более очевидным становилось, что машинный разум развиваясь, прекращает воевать — ему было гораздо интереснее познавать мир, чем разрушать его, изучать человека, чтобы совершенствовать себя, а не уничтожать его... Именно по этой причине Уния отказалась от развития ИИ и перешла к управлению роботами посредством операторов.
Фильмы в SU-24 привозили дважды в месяц, к выходным. Фильмы были разные, за субботу и воскресенье можно было посмотреть истории о любви, о космосе, о пришельцах, о прошлом и будущем, великих людях и событиях, и о многом другом. Йона даже не представляла, как можно было создавать такое количество разных историй на все вкусы.