Орди усадил Веру в кресло и развернулся к двери.
— Найди ее, Орди, — услышал он, когда был уже готов выйти. Он развернулся. Вера сдернула маску, ей было трудно сфокусировать взгляд: ее зрачки непроизвольно пробежались вокруг фигуры Орди, прежде чем остановиться на нем.
— Тебе нужна помощь, Вера. Я иду за катером и мы отправимся в полис.
— Спаси мою девочку. Помнишь, о чем тебя просил Эван?
Орди кивнул. Конечно, он помнил. «Храни их. Веру и Йону. Скажу более понятным тебе языком: Es tu máxima prioridad. Задача с наивысшим для тебя приоритетом».
— Да, Вера. Я выполню твою просьбу.
— Это не просьба. Это поручение.
Орди снова кивнул.
— Я за катером. У нас мало времени.
— Хорошо, — сказала Вера и в изнеможении закрыла глаза.
Глава 7
Внутри было темно, но Йоне это не мешало видеть происходящее. Все пространство вокруг было заполнено фи́лами. Теперь они максимально напоминали капли, свисая с потолка. Одни были пусты и через какое-то время отсоединялись, уходя вниз. Возвращаясь с «добычей», они подлетали к небольшому отверстию, раскрывавшемуся в потолке, и «присасывались» к нему.
Капля за каплей, одна за другой они крепились максимально близко, без зазоров, образуя бесконечную гроздь, уходящую влево и вправо, к которой каждую минуту добавлялась новая «ягода».
Справа от себя Йона увидела Адель — женщину с белоснежной сединой, на которой почему-то была ночная рубашка. Слева было пусто, но недолго — вскоре появилось еще одно знакомое лицо, 13-летнего Дениса, сына Альберта и Оксаны. И Адель, и Денис были погружены в сон.
Микроботы, которых она вдохнула, наконец-то, вышли из строя. Однако, преодолеть силу фи́лы не получалось до сих пор. Внутри ковчега интенсивность воздействия даже возросла. Все больше клонило в сон.
Было непонятно, сколько времени прошло. Взглянуть на часы она не могла, вещество устройства не позволяло двигаться, оно хоть и было мягким, но при этом — густым, тягучим.
Стало совсем невыносимо: возникло гадко-тоскливое чувство от невозможности видеть происходящее; все, что ей было доступно — застывшие фигуры в коконах и кусочек потолка вверху. По затылкам и скрюченным позам трудно было понять, кто это, Йона лишь строила догадки. Не было даже как-то особенно страшно, угнетало непонимание, что будет дальше и что делать. Мысли не давали покоя и становились все более спутанными, все более вязкими...
* * *
Первое, что Йона почувствовала, когда очнулась — периодическую легкую вибрацию. Потом до ее сознания донесся постоянный, равномерный гул двигателя. Она открыла глаза. Вокруг нее по-прежнему висели коконы с захваченными.
Йона не чувствовала больше угнетающего воздействия кокона. Она попробовала двигаться: руки, ноги свободно передвигались в субстанции. Йона мысленно воздействовала на фи́лу. Та послушно отцепилась от отверстия и упала вниз.
На полу Йона какое-то время побарахталась внутри кокона, не понимая, как выбраться. Потом, все же устройство поддалось, меняя консистенцию и форму; через несколько секунд внешняя оболочка распалась на несколько частей, продолжавших висеть в воздухе. Йона перекатилась на другое место и «куски» кокона собрались обратно в одно целое.
Йона осмотрела себя, свое несчастное платье, потрогала лоб. Ссадины больше не было, рука, нога вернулись в норму.
Часы! Их не было! Йона обхватила запястье ладонью, надеясь, что ей это только кажется. Обеими ладонями она закрыла лицо от обиды. «Где же я их потеряла?».
«Нет, — сказала она себе. — Я не заплачу»
Она отняла ладони от лица. Йона еще раз прислушалась к работе механизмов корабля. Ковчег все еще движется. Но... если фи́ла выпустила ее... Может, скоро они прибудут в пункт назначения?
«Надо освободить остальных. Надо найти Маркуса», — с этими мыслями Йона начала ползать под коконами.
Довольно быстро до нее дошло, что найти именно Маркуса — безнадежная затея. Пленных было так много, и узнать каждого, находясь под фи́лами, было делом трудным, а встав в полный рост, она быстро осознала, что такое решение не лучше, чем ползать под ними.
И все же... «Надо освободить хотя бы кого-нибудь...»...
Когда из кокона выпал пятый пленник, послышался странный шум. Словно смесь пронзительного ветра и чавкания большого зверя. Йона застыла и прислушалась. Гул двигателя стих.
Освобожденные ею лежали расслабленные, в неестественных позах, их капсулы вернулись на свои места. Когда выпал первый из них — Борис, получивший свое прозвище «Хорек» из-за характерно выступающих вперед челюстей — она попыталась привести его в чувство, но не смогла. Отходили ото сна освобожденные очень медленно, едва двигались, ненадолго открывая глаза.