– Не трудно догадаться, Иоаким. Я пришел для беседы с Шошаной.
– Ты исполняешь свой долг расследователя. А мой долг мужа, хозяина и покровителя собственной жены, присутствовать при беседе.
– Это разумеется само собою! Более того, если будет на то желание твоё и Шошаны, то вы вправе пригласить ее отца Хилкию.
– Возможно, мы так и поступим.
Иоаким велел слуге вызвать Шошану. Через минуту молодая женщина послушно явилась на зов мужа. Платок скрывал волосы, шаль поверх одежды окутывала плечи, руки и ноги, темная накидка спускалась на лицо.
– Шош, – произнес Иоаким, – ты видишь перед собой известного тебе дознавателя Даниэля. Своим визитом он оказал честь нашему дому и нам, его смиренным обитателям. Гость желает беседовать с тобою. Я позволяю тебе вступить в разговор с этим мужчиной и прошу откровенно отвечать на вопросы. Я намерен присутствовать при сём. Желаешь ли ты позвать отца?
– Нет, – едва слышно проговорила Шош.
– Во время беседы мне необходимо видеть лицо Шошаны, – заметил Даниэль.
– Шош, подними накидку! – произнес Иоаким.
– Я постараюсь быть кратким в своих вопросах и рассчитываю на ясные ответы, – обратился Даниэль к Шош, – это поможет сократить время неприятного испытания.
– Мы слушаем, – сказал Иоаким.
– Шошана! Судьи Тевель и Юваль заявили, что выследили тебя в момент свершения тобою акта измены законному супругу Иоакиму. Верно ли это?
– О, нет, нет, нет! – с горячностью громко прокричала Шош, и обильные слезы оросили нежные щеки.
– Разумеется, это ложь! В лучшем случае – ошибка, – не удержался от восклицания Иоаким.
– Судьи утверждают, что видели тебя в полночный час с чужим мужчиной. Случалось ли тебе покидать стены дома в столь позднее время? – спросил Даниэль.
– Никогда! – сквозь слезы гневно воскликнула Шош.
– Иными словами, Шошана, ты считаешь обвинение Тевеля и Юваля ложным? – продолжал неугомонный дознаватель.
– Меня оговорили! – решительно заявила Шош.
– Так оно и есть! – вновь вмешался Иоаким, – не лучше ли попытаться выяснить, для чего нашим почтенным судьям понадобилась клевета?
– Благодарю тебя, Иоаким, за помощь советом, – стараясь скрыть раздражение, заметил Даниэль, – и впрямь, Шошана, приходила ли тебе на ум какая-либо догадка о причине нечестного, по вашему с мужем мнению, поступка Тевеля и Юваля?
Этот вопрос произвел необычайно сильное действие на Шош. Бедная женщина вспыхнула и залилась краской, высохшие было слезы вновь заблестели на глазах, она горько заплакала, закрыла лицо ладонями, низко опустила голову, и тело ее затрепетало от неистовых рыданий. Даниэль отвел взгляд, дожидаясь окончания бури.
– Успокойся, бедненькая, – обнял Иоаким жену за плечи и бросил суровый взгляд в сторону Даниэля.
– Я думаю, Шошане не повредит глоток-другой свежей воды! – заметил Даниэль.
– Благодарю, тебя, Даниэль, за помощь советом, – едва сдерживая досаду, процедил сквозь зубы Иоаким, и сам подал жене стакан.
– Я жду ответа на мой вопрос, – настаивал Даниэль, заметив, что Шош затихла.
– Я не могу говорить, мне стыдно! – прошептала Шош и ударилась в слезы с новой силой.
– Тебе стыдно? – вскричал Иоаким, – что это значит? Я встревожен! Будь добра, Шош, отвечай расследователю!
– В полуденную жару я со служанками выхожу в сад, – сквозь плач лепетала Шош, – они помогают мне раздеться, и я окунаюсь в прохладную воду нашего озерка. Девушки держат в руках полотнища, огораживая меня со всех сторон…
– Продолжай, Шошана! – ободрил Даниэль.
– Однажды после купания, когда я уже была одета, а служанки ушли в дом, ко мне подошли Тевель и Юваль и…
– Что “и”? – вскричал Иоаким.
– Я ни в чем не виновна, милый, я не сделала ничего дурного! – кинулась Шош на шею мужу, неуемно рыдая.
– Что говорили тебе Тевель и Юваль! – потребовал ответа супруг.
– Они утверждали, будто видели меня обнаженной, и страсть их возгорелась, и теперь они жаждут близости со мной…
– Судьи сказали что-нибудь еще? – с бесцеремонностью вопрошал Даниэль.
– Негодяи угрожали: если я не отдамся им, то они объявят на всю общину, что видели, как я прелюбодействую с неким мужчиной…
– И что ты сделала в ответ? – взревел Иоаким.
– О, несчастная я! Дорогой супруг, ведь сам ты слыхал судейский оговор! Чем еще доказать мне честность мою? – заголосила Шош и в истой мольбе упала на лицо свое.