Хвост начинал побаливать, а неведомая сила не сдавалась. Кота повертело на месте, оттянуло куда—то вбок по ковру и отпустило. Кот был вообще—то спокоен. Ему хотелось есть, а так, собственно, ничего не происходило. Та же комната, тот же ковер, те же люди за столом. И никого вроде рядом, никого, кто мог бы видеть происходящие странные вещи. Ну и хорошо, что никого. Кот был почти спокоен. Его пружинистые шаги по направлению к миске выдавали разве что хороший аппетит.
Хорошо, что комната достаточно большая, подумал кот через пять минут, а то я непременно разбился бы об стену. Непременно разбился бы, да. Разве можно с такой скоростью кружить по ковру пожилого кота? Нельзя, наверное, но, может быть, все—таки можно? Эти новомодные веяния, мало ли что. Кот был бы спокоен, но тревожила миска: в ней по—прежнему, кажется, лежало мясо. Кот уже не был ни в чем уверен, но мучили мысли: как там мясо?
Правда, сначала предстояло разобраться, где там мясо: от непрерывного кружения кот слегка потерял ориентиры. Кажется, миска была где—то справа. Или слева? Скорее все—таки справа. Кот помнил, что когда—то был спокоен. Но когда—то он был еще и голоден, и вот это не давало расслабиться, так голоден он был до сих пор. Голоден? Еда? Мясо? Миска!!!
Кот вспомнил все, взревел и ринулся к миске напролом. Его хвост, задержавшись на минутку в чьих—то коварных руках, после недолгого колебания последовал за хозяином. Хвост с котом с размаху влетели в ножку стола, задели скатерть, свалили сверху что—то неважное и ткнулись носом в любимый запах. Миска оказалась знакомой до боли и полной до краев. Кот мог быть спокоен: с мясом ничего не случилось.
— Лаванда! — раздался сверху возмущенный голос. — Лаванда!!! Сию минуту прекрати мучить кота! Нехорошая девочка, что ты себе позволяешь? Марш в постель, и никакого чая! Все!
Быстрые детские шаги прошелестели по ступенькам и стихли где—то вдалеке. Кот торопливо ел, раздумывая, не выгонят ли следом и его: он не был уверен что вел себя безупречно.
Поздно ночью Лаванда лежала под одеялом в своей кровати и раздумывала над всеобщей несправедливостью. Под шорох скрипнувшей двери в комнату вошел кот и мягким прыжком оказался рядом. Лаванда порывисто прижала его к себе, вытирая мокрые щеки его пышной шерстью, и что—то зашептала.
— Представляешь, — шептала Лаванда, — я так хотела доставить тебе удовольствие! Я видела, что тебе скучно, и пыталась тебя развеселить. Покатать! Я катала тебя изо всех сил… А они! Они… они… Лаванда снова всхлипнула, вспоминая. Кот согрелся в теплой постели и заурчал. Урчанием он рассказывал Лаванде, как неведомая, по властная сила не давала ему сегодня добраться до мяса и как он в конце концов победил эту странную силу.
Кот был спокоен, но в его рассказе мелькали нотки волнения: пережитое приключение было нетривиальным.
Они долго лежали вдвоем. Многословно рассказывали друг другу о своих эмоциях и печалях, не понимали ни слова один из речи другого и были очень довольны собой.
Лаванда постепенно расслаблялась, и ее всхлипы становились все слаще. Кот был спокоен.
БЛАЖЕННЫ СИЛЬНЫЕ ДУХОМ В РАБОЧИЙ ПОЛДЕНЬ
Утро было невкусным, ехали молча. Гнедличек, опоздал, Тормозняк был не в духе, Дьелдоу накануне съел что—то не то и сидел с лицом убийцы. Вел Вырвилга.
— Давайте—ка по—быстрому, коллеги, — предложил опоздавший Гнедличек, — опять ведь не успеем.
— А вы еще позже выходите, коллега Гнедличек, тогда точно не успеем, — посоветовал Вырвилга из—за руля, нажимая на газ. Газ нажался вяло, ощутимого «по—быстрому» не получилось.
— Еще! — посоветовал Тормозняк минут через пять.
— Что—еще»? — не понял Вырвилга.
— Еще на газ, — пояснил Тормозняк, доставая мармеладину в фантике. — Кто—нибудь хочет?
Мармеладину и фантике не хотел никто, и Тормозняк съел ее один, предварительно сняв фантик. Дьелдоу покосился на него и сглотнул, поморщившись. Вырвилга увидел и ничего не сказал.
Гнедличек решил сменить тему.
— Скажите, коллега Тормозняк, — начал он, — вы просмотрели те документы, которые я передал вам вчера?
Тормозняк как раз разворачивал вторую мармеладину, поэтому ответил не сразу. Вырвилга успел проехать три светофора и встать на четвертом.
— Нет еще, коллега Гнедличек, — вежливо отзвался Тормозняк. — Сегодня просмотрю.
— Договорились, — согласился Гнедличек и откинулся назад, утомленный разговором.
Тут же образовалась пробка. Вырвилга постоял в ней какое—то время, тихо выругался и поехал в переулок. В переулке как раз развернули строительство бассейна, поэтому все было залито водой. Машину покачало на волнах и выбросило на проезд с односторонним движением. Пока Вырвилга выкручивался обратно на магистраль, их остановил полицейский и проверил документы. Документы были в порядке у всех, кроме Дьелдоу, который сообщил, что забыл их дома. Следующие пятнадцать минут полицейский опрашивал остальных, кто может поручиться за Дьелдоу, и Гнедличек спорил с Вырвилгой, с кем из них коллега Дьелдоу дольше знаком. Наконец за Дьелдоу поручился Тормозняк и машина поехала дальше.
Дальше дорога была разрыта, объезда Вырвилга на знал и остановился посмотреть на карте. Пока смотрели карту, мотор заглох, и пришлось заводиться заново, что долго не получалось, потом получилось. Дьелдоу затошнило, но он сдержался. Дальше часть пути была перекрыта из—за демонстрации многодетных отцов—одиночек — любителей пива. Дальше пришлось долго стоять на светофоре, пока Тормозняк не обратил внимание коллег на то, что светофор сломан, и красным светом горит всегда.
Дальше поперек дороги спала корова. Вырвилга прищурился, дернул губой, аккуратно заглушил двигатель и откинулся назад.
— Ну, хорошо, коллеги, — доброжелательно сказал он. — Сознаваться будем, или выгоняю по одному? Чья работа?
Гнедличек индифферентно смотрел в окно. Тормозняк развернул очередную мармеладину. Дьелдоу сидел с лицом убийцы.
— Вообще—то, коллега Вырвига нам всем туда сегодня не очень хочется, — осторожно заметил Гнедличек.
— Можно подумать, нам обычно туда очень хочется, — процедил Дьелдоу.
— Но сегодня мы вчера сдаем проект — пояснил Гнедличек.
— То есть это вы? — неудивленно уточнил Вырвига для порядка.
— Боюсь, я, — сознался Гнедличек, шурша сумками на выход. — Простите, коллеги. Я был готов ко многому, но, видимо, недооценил сам себя. С таким нежеланием работать мне сегодня никуда не попасть.
Гнедличек вышел, помахав рукой, и в машине стало свободнее. Тормозняк поднял бровь и задумался. Дьелдоу качнул правой ногой.
После третьего сломанного светофора и очередной пробки на Вводном канале Вырвилга обернулся к пассажирам.
— Похоже, я был несправедлив к коллеге Гнедличку. Ворожил явно не только он: наши дела по—прежнему из рук вон плохи. Лучше сами признавайтесь, кто тут старается, потому что вы же видите — такими темпами нам все равно на работу не попасть.
— Я не уверен, — вяло отозвался Дьелдоу, — я сегодня с утра не проверялся, но, похоже, это я. Мне казалось, что боль в животе пройдет, но она по проходит.
В таком состоянии я не могу ничего сделать, мое нежелание работать сильнее меня.
— Лечитесь, — буркнул Вырвилга вслед вышедшему и дал газ.
Дело пошло веселей. Доехали до Восстанной, повернули на маршала Нытика, обогнули телегу с заснувшей в ней лошадью (Вырвилга покосился на невозмутимого Тормозняка, но ничего не сказал), подкатили к улице Левой Парковой и Национальной Коммунальной и узрели ограждение. По Национальной Коммунальной ехал кортеж премьер—министра.
— Коллега Тормозняк, — мягко обратился Вырвилга, вам не кажется, что…
— Кажется, — спокойно согласился Тормозняк, — мне здесь выходить или подбросите до имени Большого Взрыва?
— Здесь, — с ненавистью процедил изнемогший Вырвилга, а то нам до имени Большого Взрыва придется ехать еще два часа. Как раз рабочий день закончится.