Тирца – предмет особого беспокойства матери и гнетущей тревоги отца. О чем беспокоилась Рахав? Ну, во-первых, Ахса, дочка Калева, подружка и одногодка Тирцы, уже замужем, а Тирца все еще в родительском доме обретается. Отставание дитяти не помогает престижу отца с матерью. А во-вторых, шестнадцать лет – возраст переломный, с него начиная, годы убавляют от прелести девичества.
О чем тревожился отец? О, были у Йошуа основания наисерьезнейшие, и смута поселилась в душе его. С детства дружила Тирца с Адамом, сыном того гивонца, что прислуживал высокому семейству. Не нравилось Йошуа якшание дочери с мальчишкой-язычником. Не раз пенял он жене на нетерпимость сего, но нелегко переубедить Рахав – и доводы ее умны, и у самого дел по горло, и не до воспитания ему, да и дочка, как повелось, под крылом у матери.
И вот, выросли нежные пташки, но не разлетелись в разные стороны, а по-прежнему дружат, и водой их не разольешь. Бывало, сидят вместе, шепчутся о чем-то. Йошуа пройдет мимо, скосит глаз, навострит ухо – оба присмиреют, замолчат. “Жизнь катится под гору, – панически думал Йошуа, – того и гляди беда случится: не дети, однако! Пора вызвать жену на разговор. Настало время решительных слов и решающих дел!”
– Рахав, нам есть о чем поговорить! – строго вымолвил Йошуа.
– Нам всегда есть о чем говорить, милый, ибо брак наш удался на славу! – ответила Рахав беспечным тоном, но заподозрила неладное.
– Тирца до сих пор в девицах и дружит с язычником – что скажешь на это, жена?
– Думаю, ей пора замуж.
– За идолопоклонника?
– Угомонись, милый, ведь ничего худого не случилось!
– Что ж, сидеть сложа руки и худого ждать? Сердце девичье мягко и податливо, а мужское – хищно и плотоядно. Сраму не оберемся. Я полководец и пророк, и незапятнанной должна быть честь моя в глазах иудеев, а народу Израиля дорого доброе имя вождя его!
– Ты сказал, мол, мужское сердце хищно и плотоядно… А я-то думала…
– Я не себя имел в виду. Ты знаешь, я любил и люблю тебя. Не уводи в сторону, Рахав!
– Хорошо, что ты заговорил о любви. Тирца и Адам любят друг друга, хотят соединиться браком, да тебя боятся!
– В своем ли ты уме? Он идолопоклонник!
– Йошуа, коли верить твоим словам, ты любил и любишь бывшую идолопоклонницу…
– Жизнь изменилась, и время не то… Он не верит в нашего Бога!
– Признать существование богов, а не Бога – вот в чем божественность. Адам не безбожник!
– Он безбожник! Вера его ложна и пуста! Нет иных богов, кроме Бога! Ты, кажется, поняла это много раньше, не так ли, Рахав?
– Допустим. Однако есть добавка. Народ ваш, а точнее наш, единожды назвав чужую веру ложной, тем самым навсегда лишил себя терпимости к иным суждениям, и притом не только в части веры!
– Заумно, больно…
– Нет, просто! У язычников все по-своему правы, а у иудеев все не правы, кроме их самих.
– Всё так и есть, Рахав: все ошибаются, кроме нас!
– Прошу прощения за грубые слова, но кажется мне, что Господь столковался с израильтянами, мол, вы признаёте только Меня, а Я назначаю вас избранниками и даю землю.
– Что здесь худого?
– Хорошего уж точно нет! Принять сие условие – навлечь на себя пагубу нетерпимости.
– Нетерпимости к чему?
– Уж говорила я: к суждениям других! Раз отринув чужих богов, как ложных, иудеи влили в кровь свою отраву вечной правоты, поделили мир на единодумцев и врагов.
– Вечная правота – отрава? Нетерпимость – пагуба?
– Да! Становится привычной непримиримость к иным воззрениям. А свыше данная привычка – знак бесконечного несчастья.
– Какая удача, Рахав, что не ты ведешь за собою народ мой!
– Довольно об этом. Обещай, Йошуа, не разрушать юную любовь!
– Обещаю, Рахав, что не позволю пасть дочери нашей. Сие и от матери зависит – на твоем попечении девица!
Всерьез опасаясь за судьбу Тирцы, тяжко вздохнула Рахав: “Как уберечь бедняжку от несправедливости?”
Окутанный туманом слов супруги, Йошуа глубоко задумался: “А вдруг есть зернышко истины в словах женщины?” Может быть, именно эта мысль побудила его так сказать народу: “Если же зло в глазах ваших служить Господу, то изберите себе ныне, кому служить вам… а я и дом мой служить будем Господу”.
Глава 22 Слова, слова, слова
1
Миновало сколько-то времени, как окончился светлый праздник Пурим, но по-прежнему темен был лик Якова. Странный спор вышел у него с друзьями. Он огорчил их. Йошуа, Эйтан и Эльдад чистосердечно полагали и полагают Шем-Ора Ядидью подлинным героем, а Яков восстал. Он все думал, основательны ли доводы его, или они есть всего лишь рецидив заокеанской ереси?