Он и Йошуа не просто старые друзья, они соратники в священной борьбе. В мозгу Калева пронеслось воспоминание о разведке земли Ханаанской. Как твердо оба они стояли на своем, как смело глядели в глаза маловерной черни, как стойко снесли сорокалетнюю кару Божью, как вместе завоевывали и строили страну эту – и вдруг на одного из них свалилось несчастье. Горе Йошуа есть горе Калева. Но судьба всегда предпочитала первого и оставляла в тени второго. Зависть? Злорадство? Возможно, ведь Калев не ангел небесный, и ничто, даже слишком человеческое, не чуждо ему.
Множимое языками бывает причиной бед. Поэтому Калев запер Хагит дома, дабы праздные женские уста не праздновали раньше времени средь народа, а сам отправился к Йошуа. Он вызвал пророка из шатра учения, знаком указал на уединенное место и по-мужски беспощадно и кратко сообщил тяжкую весть. Йошуа побледнел. Ужас последствий мгновенно ослепил его старый, но деятельный мозг. Он сел на камень, задумался. Потом встал, пожал дружескую руку Калева, отвернулся, опустил глаза долу. Злой вестник, но верный товарищ, обнял его за плечи, промолвил: “Держитесь, ты и Рахав!” Как всегда немногословный, Калев повернулся и молча ушел.
3
Твердым шагом Йошуа направился к себе в дом, там копошился на кухне отец Адама. “Немедленно вызови сына, вы нужны мне оба!” – приказал Йошуа. Пока Адам шел на зов отца, Йошуа, взмахнув топором, убил старика, а сам встал за дверью. Только юноша пересек порог, смертельный удар того же орудия свалил его наземь.
Йошуа убрал следы крови и плотно завернул два мертвых тела в старые плащи, что бы нельзя было узнать убитых. Затем он привел человек пять слуг, бывших гивонцев, велел возложить творения рук своих на возы, страшный груз которых следовало немедленно предать земле. Он решил про себя, что деяния сегодняшнего дня не станет описывать в своем пророчестве.
Отец разыскал дочерей. Старшая что-то рассказывала младшим, а те, развесив уши, слушали. Йошуа позвал Тирцу и жестом остановил двух других. Он крепко взял дочь за руку и повел в дом. Три девицы разом поняли, что случилось нечто ужасное – никогда еще им не приходилось видеть отца в таком волнении. Тирца покорно следовала за родителем, Ноа и Милка со страхом глядели им вслед.
Ни слова не говоря, отец усадил дочку на лавку. В руке он крепко сжимал большой нож. Сердце девушки бешено колотилось. Она все поняла.
– Где мой Адам? – возопила несчастная.
-Ночью в лесу ты виделась с ним в последний раз. Теперь он мертв! – прозвучал жестокий ответ.
– Бог дал мне любви изведать силу…
– Любви к язычнику!
– Со мной был милый, ныне нет…
– Поплатишься, чертовка!
– Уж лучше ты, отец, возьми жизнь мою, не то убьет меня утрата милого!
Йошуа схватил Тирцу за роскошную ее косу, прижал голову дочери к лавке и мгновенным ударом ножа отрезал волосы под корень.
– Повяжи платок, скрой срам. Сиди взаперти, покуда новая коса не отрастет!
– Зачем ты не убил меня, отец?
– Затем, что я отец…
– О, горе мне!
– Тебе и матери твоей, что за тобой не доглядела!
С этими словами Йошуа вышел и направился в шатер учения. Только он скрылся, как Ноа и Милка, прятавшиеся за углом, вбежали в дом. Они увидели бледную, ни кровинки в лице, Тирцу. На столе лежала отрезанная коса. Младшие сестры зарыдали, бросились обнимать старшую. Несчастная вырвалась из объятий, выскочила за дверь и кинулась прочь. Она карабкалась в гору, выше и выше – откуда только силы взялись! Ноа и Милка не поспевали за ней, отставали все больше.
“Господи наш в вышине, спаси ее!” – кричали младшие вслед старшей, но ни она и ни Он не слыхали зова отчаяния. Вот Тирца на вершине, пропасть у ног ее. “Я молода, я умираю так нежданно!” – пролетели над бездной последние ее слова. Глядя сверху вниз, Ноа и Милка увидали распростертое на камнях окровавленное тело.
4
Довольная приобретенным у купцов добрым товаром, Рахав въехала на ослике во двор дома. Дорогой она воображала себе, как обрадуются дочки новым тканям, как заспорят, кому какой цвет больше годится. И за отца с матерью порадуются, с обновками поздравят.
Во дворе ни души. Йошуа, как всегда, в шатре учения. “Дочки где-то резвятся” – подумала Рахав и присела отдохнуть. Потом развернула покупки, разложила на столе. “А что это тут?” – Рахав увидала отрезанную косу. “Тирца! Где ты, Тирца!” – в ужасе завопила мать.