С легким, лишь слегка обозначенным поклоном немолодой лесничий в черном форменном мундире, с аккуратно подстриженной бородкой, ответил:
– Коллежский асессор Франц Иванович Речницкий, лесничий 2-го разряда Беловежского удельного лесного округа… Ваше Императорское Высочество.
Едва заметная пауза, слишком малая, чтобы принять ее за оскорбление, но достаточная, чтобы ее нельзя было не уловить вовсе. Все в рамках вежливости, но с акцентированным отсутствием подобострастия – несмотря на то, что лесничему приходилось разговаривать с Великим князем, глядя снизу вверх, он как будто бы пытался намеренно игнорировать неравенство их положения.
Губы Великого князя тронуло бледное подобие улыбки, но те, кто хорошо знал его, пожалуй, поежились бы, увидев такое выражение на его лице:
– А не подскажешь ли нам, Франц Иванович, где тут сыскать настоящего дикого зверя. Там ведь, – Николай Николаевич махнул перчаткой в сторону компании, окружавшей императорскую чету – какая охота! Так, стрельба по мишеням… Егеря здешние только в загонщики и годятся, а настоящего зверя поднять не умеют.
– Попробую помочь, – промолвил лесничий, ставя ногу в стремя своего стоявшего рядом коня. – Думаю, мы поспеем добраться до урочища Мешаная долина и вернуться обратно как раз к царскому обеду. Кажется, несколько лет назад у Вашего Высочества там была удачная охота.
– А! И верно! – воскликнул Великий князь. – Веди!
После этих слов лесничий ловко вскочил в седло и легонько тронул коня коленями, посылая его вперед. Тут же он сделал знак своим подчиненным, и те принялись торопливо занимать места в повозках, стоявших у обочины.
Юная графиня Потоцкая, сидевшая в рессорной коляске позади смешанной группы всадников и спешенных, на мгновение закусила губы, затем, справившись с собой, снова «сделала лицо». Ведь именно это – всегда держать лицо, казаться, а не быть, – вдалбливалось в нее последние годы вместе с правилами светского этикета.
Как же можно было столь пристально рассматривать этого немолодого уже, лет, пожалуй, сорока с лишним, если не пятидесяти, мужчину? Первый раз она замечает за собой такое неподобающее поведение. Матка Боска! Что же с ней происходит? Почему она столь долго не могла оторвать взгляд от этого престарелого чиновничка, вероятно, дворянина, но наверняка худородного и уж точно беспоместного? Вот и сейчас, помимо ее воли, глаза сами смотрят на него, а сердце замирает…
Сердито тряхнув головой, Ева Потоцкая решительно отвернулась. Коляска тронулась с места вслед за всадниками, направившими своих лошадей по дорожке, указанной едущим неспешной рысью лесничим. По мере того, как дорога бежала все дальше по лесу, пуща, которую юная графиня посетила впервые, не переставала удивлять ее первозданной мощью природы, совсем не похожей на те рощицы и перелески, да даже и казавшиеся ей дикими леса, в которых ей приходилось бывать ранее.
Могучие вековые дубы, не меньше, чем в три охвата, а иные, пожалуй, и до пяти, возвышаются, как гигантские колонны, меж прочих деревьев довольно внушительных статей, но кажущихся рядом с этими исполинами всего лишь тонкими жердинами. И те же дубы, выросшие на открытых местах, на небольших полянках среди лесных зарослей, приобретают вид замшелых корявых богатырей. Может быть, среди этих долгожителей отдыхал после охоты Август Саксонский, а иные из них помнят Стефана Батория?
Смешанный лес вдруг сменяется стройными рядами сосен, вознесших высоко вверх шапки своих густо-зеленых макушек, а за ними проглядывают белокожие березки, усыпанные мелкими листочками, кое-где уже тронутыми едва заметной желтизной. Тут дорога пролегает среди толпы гладкоствольных кленов с их пышной узорчатой листвой, радующей глаз сочными зелеными красками. Но вот надвинулись заостренные темные силуэты елей-великанов, погружая все вокруг в таинственный сумрак…
– Стой! – до сих пор звуки окружающей природы – шум ветра, птичьи голоса, жужжание насекомых – нарушались лишь всхрапыванием лошадей, бренчанием сбруи, стуком копыт, негромким говором людей да поскрипыванием повозок. Теперь же в эти уже ставшие привычными шумы вдруг ворвался властный голос лесничего:
– Дальше верхами не пройти.
Чуть привстав в коляске, Ева разглядела впереди небольшой лесной кордон с коновязью. Тем временем лесничий отдавал распоряжения:
– Федор, Ксаверий, Ежи, Ахмет! Примите лошадей, устройте и обиходьте!
Спешившись, Михал Потоцкий подошел к экипажу и подал руку сестре, помогая ей выйти из коляски.
– Что-то ты сегодня не в духе, ма шер, – заметил он.
Разумеется, Ева не стала признаваться, почему она «не в духе». Подходящее объяснение нашлось тут же, без долгих раздумий: