Титульная новелла этого сборника, замысел которой возник у Йозефа Чапека в апреле 1912 года, знаменовала начало нового этапа в творчестве молодых писателей. Толчком к ее написанию послужила гибель трансатлантического парохода «Титаник».
В этом рассказе, философски осмысливающем противоречия современности, братья Чапек отказываются от неоромантической и неоклассицистической стилизации и архаизации. В фокусе их внимания уже не столкновение человеческих характеров и страстей (как, например, в совместно написанных «Красном рассказе» или рассказе «L'eventail») и не эпическое действие, как в «Острове» и «Незатухающем огне», а внутренний мир человека в соотношении и столкновении с трагической реальностью.
От этой отправной точки братья Чапек шли в своей прозе уже самостоятельными, хотя подчас и параллельными путями.
В канун первой мировой войны дружеский кружок, в который они входили, сближается с известным поэтом старшего поколения Станиславом Косткой Нейманом, на протяжении нескольких десятилетий бывшим своеобразным левофланговым чешской литературы. Его мирообъемлющая подлинно современная поэзия, так же как поэзия Уитмена, Верхарна Аполлинера, становится для них художественным ориентиром. Так возникло новое художественное направление — чешский «цивилизм» (искусство гражданское, искусство современной цивилизации), сторонники которого были убеждены в необходимости радикальной и целеустремленной «переделки мира».
Осенью 1913 года выходит «Альманах на год 1914-ый», в котором активное участие приняли братья Чапек и их друзья. В новый, 1914 год они вступают с далеко идущими планами. Задумываются новые издания. Развертывается широкая полемика с защитниками индивидуалистического эстетизма. Приверженцы нового искусства готовились к решительному сражению.
Но мировая война смешала все планы и карты войны эстетической. Многие друзья братьев Чапек попадают на фронт.
Их самих только серьезные физические «изъяны» спасают от мобилизации. Оба испытывают материальные затруднения. Карел, закончив в 1915 году университет, не может найти работу. Йозеф, вновь вступивший в художественное объединение «Манес» и ставший соредактором его журнала «Вольне смеры», из-за конфликта со «стариками» вынужден покинуть это общество и тем самым лишается возможности участвовать в коллективных выставках. Гнетущее воздействие войны усугубляют личные невзгоды. У Карела обостряется болезнь позвоночника. Мать возлюбленной Йозефа — Ярмилы Поспишилвой противится ее браку с неустроенным молодым человеком, избравшим несолидную профессию художника. В этой обстановке общественного и личного кризиса братья Чапек создают свои первые самостоятельные, написанные независимо друг от друга книги.
В связи с выходом «Лелио» и «Распятия» Й. Чапек писал С.-К. Нейману: «Война дала нам почувствовать нашу несвободу; мы не принадлежим себе, нами распоряжаются. (...) Война обесценивает мир, и тут лучше вернуться в себя; душа в человеке — это то, что наиболее свободно и наиболее принадлежит ему. Отсюда, разумеется, противоречие между этой глубоко внутренней жизнью души и тем, что давит извне: судьба, событие»[2]. Самое непосредственное выражение души, наиболее близкий ей язык — музыка. В основу заголовка книги Й. Чапека легло название симфонии Гектора Берлиоза «Лелио, или Возвращение к жизни» (1832). «Я имел в виду слагать литературу примерно так же, как музыку, разумеется, речь идет не о музыкальности слога, а о самом способе компоновки» — пояснял писатель. Параллельные сюжетные линии выступают как вариации избранной темы. Из чередования и комбинации лейтмотивов, из их контрапункта, из пересечения временных и пространственных плоскостей, как на картине кубиста («во мне остается много от художника; вот почему это не истории с развитием во времени», «это связано с современным состоянием живописи»[3], — признавался Й. Чапек Нейману), возникает некая автономная поэтическая сверхреальность, служащая выражением мироощущения автора. Повествовательный, лирический, логически-рациональный ряды в тексте объединены авторским сознанием, по отношению к которому все содержание книги выступает как самораскрытие, как лирическое высказывание (с этой точки зрения перед нами «поэма в прозе»). «Это литература чувства (...), —писал Йозеф Чапек, я не хотел ничего описывать, а искал непосредственное выражение. (...) Скорее стихи, чем рассказы, и скорее игра на скрипке, чем стихи. Большей частью там чередуются и перекрещиваются видения, но я не хочу, чтобы они были обособленными; это скорее как инструменты в оркестре, и для меня важно было целое, общий эффект; каждая вещь имела собственное настроение, собственный ключ»[4].
2
Dyk V., Neumann S. К. Bratři Čapkové. Korespondence z let 1905—1918. Praha, 1962, s. 189.